И Лейла рассмеялась, увидев изумление на моем лице.
– Извини, но я не могла представить себе такое. Ты так хорошо говоришь по-французски!
– Не извиняйся. Знаешь, можно быть счастливым, не умея читать, и несчастным, даже если ты очень образованный.
– Да, ты права…
Через несколько недель Лейла, закончив торговлю, открыла дверь книжной лавки и спросила:
– Я могу немного посмотреть на книги?
– Конечно! Для этого они здесь и находятся.
Лейла прошлась между стеллажами, полистала несколько книг. Я следила взглядом за ее прогулкой и заметила, что Лейла смотрела не только на книги с фотографиями.
Я в очередной раз подумала о работе издателей, которые заботливо выбирали для своих книг бумагу, формат и обложку.
Лейла гладила некоторые страницы, задержалась взглядом на одной обложке; теперь она всеми чувствами ощущала свою неграмотность.
Она вернулась ко мне с книгой в руке.
– Что тут написано?
– «Золи». Это название книги. Автор – Колум Маккан, ирландец.
– Красивая эта картинка. Похожа на мою мать, когда она танцует.
На обложке была изображена женщина с пышными черными волосами, которые удерживала повязанная вокруг головы красная лента. Женщина была одета в просторное синее платье и нижние юбки из плотной ткани. Рисунок был нечетким, и казалось, что женщина стоит под снегопадом. Ее голова была опущена, как будто женщина вежливо здоровалась с читателем.
– Это цыганка. А книга – портрет женщины, которая пережила трагические события в Европе двадцатого века. Она родом из Богемии и проехала через всю Европу; в шесть лет она потеряла своих родителей, когда их кибитка утонула, провалившись под лед замерзшего озера. Это история любви, очень красивая, но и очень печальная.
– И ты прочитала все книги? Ты знаешь все истории, которые в них написаны?
– Книги из моего магазина – да, то есть почти. Очерки я читала не все, но большинство романов прочитала.
– А что такое роман?
– Книга, придуманная ее автором. История, которой на самом деле не было!
– Тогда это не очень интересно.
– Наоборот, интересно, потому что эти истории, если они хорошо написаны, могут тронуть нас больше, чем истории о том, что было на самом деле. Они дают читателю возможность представить себя на месте героя, о котором он узнает. На то время, когда человек читает роман, он становится кем-то другим и живет его жизнью.
Лейла отдышалась и задала вопрос:
– Ты не хочешь научить меня читать?
– Но я не знаю, как учат читать!
– Читая! Ты будешь читать мне страницы, а я в это время буду смотреть на слова. Пожалуйста… Скажи мне «да»!
– Послушай, я охотно почитаю тебе какую-нибудь книгу, но я не уверена, что так учат читать.
– А мы попробуем!
– Для такого случая надо выбрать легкую книгу.
– Нет, я хочу «Золи».
– Но в ней больше трехсот страниц! Это толстая книга.
– Тем лучше: у меня будет много времени учиться.
Это было трогательно. Лейла смотрела на меня так, словно умоляла открыть перед ней дорогу в рай. Ее взгляд был радостным, и перед ним было почти невозможно устоять.
– Я согласна. Будем читать вместе по нескольку страниц каждую субботу после того, как ты закончишь торговать, как раз перед тем, как я открываю книжную лавку, а я это делаю в четырнадцать часов.
На каждом из наших коротких уроков мы читали около десяти страниц.
Лейла сидела рядом со мной, широко открыв и глаза, и уши.
Я водила пальцем по строкам.
На четвертом уроке она уже стала участвовать в чтении.
Она заранее узнавала слоги «ле», потом «ла», «ме» и «ма», затем стала узнавать слова «дедушка» и «утро»; и я видела, что каждый раз она повторяла все больше слов.
Это был дикарский «глобальный метод», но он работал!
Примерно на сотой странице Лейла попыталась читать самостоятельно.
Ей это было трудновато, и я видела, что от напряжения она забывала понять то, что прочитала.
К тому же учебу усложняло то, что Маккан усыпал свой роман словами цыганского языка.
Так Лейла узнала, что буквы одного и того же алфавита могут складываться в слова разных языков и для говорящих на одном из этих языков другие непонятны.
Я снова почувствовала то, что испытала, когда Элиза и Гийом начали читать первые книги самостоятельно.
Это чудесно – видеть, как дети, лежа на животе на своих кроватях, читают старательно и добросовестно, держат палец на нужной странице и каждый раз, дочитав новую страницу, гордо поднимают голову, словно покорили Эверест.
Каждый день я чувствовала, какой книга прекраснейший способ побега, даже для тех, кто никогда не покидает свою территорию. Вкладывать в свою голову чужие слова – значит иметь возможность делать их своими, пока читаешь книгу.
Примерно так же актер испытывает чувства того, кого изображает. Идентификация с некоторыми персонажами оказывает влияние на нашу жизнь. Перспективы, указанные чужими словами, становятся возможными целями, к которым человек может пойти.
Часто случается, что чтение той или иной книги делает меня прозорливой, и я получаю возможность выразить то, что думаю.
Я часто достаю из моей маленькой записной книжки хранящиеся в ней цитаты, чтобы несколькими словами сказать моим детям то, что мне не удавалось выразить словами собственного словаря.
Совсем недавно Жиль Клеман
[8] подарил мне слова для письма к Элизе, которая смеялась над моей способностью горячо поддерживать новорожденные движения и ассоциации, о которых по-настоящему неизвестно ни откуда они появились, ни куда идут.
Уходя из дома, чтобы провести часть вечера с людьми из движения «Ночь на ногах»
[9], я послала ей в ответ слова Клемана: «Когда приходится выбирать между тем, что разрушает, и чем-то другим, неопределенным, я предпочитаю второе, потому что именно в неопределенности есть надежда».
Книги – пространства неопределенности. Человек подвергается риску, когда пропускает через себя чужие мысли. Некоторые из них зацепляются за наши ветви и остаются висеть на них, растут вместе с нами, а позже дают о себе знать в виде мыслей, спрятанных в сундуках на чердаке.
