– Значит, вы много путешествуете. Это связано с вашей работой?
– Нет, по-настоящему не связано. Мне повезло: у меня много свободного времени. Я этим пользуюсь, чтобы открывать для себя мир. И я еще не скоро закончу это делать: я посетил только сорок девять стран из двухсот семи, существующих на нашей планете!
– Сорок девять! Да ведь это уже огромное количество! Я съездила только в несколько европейских стран и в Кению; правда, я выросла в Марокко. Киплинг говорил, что есть два вида людей – те, кто остается дома, и другие. Значит, вы принадлежите ко второй категории, а я к первой.
Филипп явно гордился эффектом, который производил. Он не был позером в полном смысле этого слова, но я чувствовала, что наш разговор мог бы продолжаться много часов, а поскольку он был у меня не единственным клиентом, следовало немного сократить наш разговор.
– Я советую вам книгу Брюса Чатвина «Тропы песен».
– Вот как, но почему?
– Вы же попросили у меня книгу-справочник для знакомства с Австралией?
– Ну да; где моя голова? Конечно, просил!
– Чатвин интересуется происхождением человечества и страстно увлечен этой темой. Он побывал также и в Африке, потом встретился с несколькими учеными, в том числе с Конрадом Лоренцем, чтобы понять, как человек связан со своей территорией. В его книге много документальных материалов, потому что он рассматривает свое открытие Австралии под углом антропологических исследований.
Филипп воспользовался случаем, чтобы купить путеводитель по Австралии издательства «Галлимар», и поблагодарил меня за совет.
Антропология – одна из областей знания, которые я очень люблю. Натан сказал бы, что с тех пор, как я стала хозяйкой книжной лавки, все больше становится дисциплин, которые меня интересуют.
В этом есть доля правды. Тот, кто владеет книжным магазином, много читает, и в первую очередь читает многочисленные критические отзывы о том, что появляется в печати. Хорошая критика вызывает желание прочитать даже ту книгу, где идет речь о том, к чему ты никогда даже близко не подходил.
Я открыла для себя антропологию, когда читала «Печальные тропики» Клода Леви-Стросса. Он вызвал у меня интерес к тем, кто меньше всех похож на меня, кто приходит издалека, не ест так, как я, не думает так, как я, не живет так, как я.
Мое детство в Марокко породило во мне этот интерес к непохожести.
Когда человек вырастает не на своей родине, он рано осознает, что не такой, как другие. Ощущение непохожести делает его ум открытым. Такая предпосылка в его сознании уже в начале жизни запрещает ему проявлять высокомерие в любой форме, сначала побуждает его уважать тех, кого он не знает, а затем развивает у него большую способность к адаптации.
Сегодня я чувствую огорчение, когда вижу, насколько наша нетерпимость к иностранцам, особенно к тем, кто приезжает из стран Магриба, связана со смешным списком различий между нами и словно эти различия – риски, а не возможности. Как мы, которые едим лягушек, рокфор и устриц, можем быть недовольны теми, кто не хочет есть свинину? Разве те, кто ест живых моллюсков, сыры с плесенью и лягушачьи лапки, не могут считаться самыми дикими варварами? Счастье, что мои школьные подруги в Рабате не относились ко мне предвзято, иначе я была бы очень несчастна.
Иногда я говорю себе, что средиземноморские народы имеют между собой больше общего, чем европейские. История решила создать благоприятные условия для строительства Европы, хотя оно происходит на территории, где начались обе войны, от которых вспыхнул пожаром весь мир. Несомненно, это строительство – способ создать связи, которые в будущем не дали бы начаться третьей мировой войне. Сразу после этого рухнула стена в Берлине – в городе, который до этого все же был европейским Иерусалимом и кристаллизовал противостояние Запада и Востока. Сегодня Восток начинается на Украине…
Я предпочла бы, чтобы люди принялись строить братство средиземноморских народов и чтобы однажды иерусалимская стена тоже рухнула.
Я думаю, что лучшими мастерами на этой стройке, сближающей народы, будут артисты и писатели. Это они заранее думают о будущем и, по крайней мере, умеют посредством вымыслов, воображения и символов написать, спеть или нарисовать будущий мир.
Отправляясь с Натаном в Марсель, чтобы побывать в Музее цивилизаций Европы и Средиземноморья, я была очень взволнованна. Я думаю, что этот музей, который стоит на земле Европы, но обращен к Средиземноморью, – огромный шаг к созданию прочного моста между этими берегами.
«Красота спасет мир», – говорил Достоевский. Я думаю, что он прав. Во имя красоты общественное мнение интересовалось уничтожением произведений искусства в Сирии больше, чем маневрами дипломатов. То, что красиво, обращается к сердцу, а не к разуму. Значит, у красоты больше шансов на успех.
Трубы заставили рухнуть стены Иерихона; теперь пусть ливанские лютни, иракские кифары, испанские гитары и марокканские скрипки сыграют концерт, который объединит Иерусалим.
Я была в этом белом городе всего несколько часов, но всеми порами своей кожи почувствовала, до какой степени он является центром мира, и ощутила, что на земле не будет покоя, пока не будет покоя в Иерусалиме.
Прошло несколько недель, прежде чем дверь книжной лавки снова открылась перед Филиппом.
– Фантастика! Какая страна эта Австралия!
– Добрый день, месье. Значит, ваше путешествие прошло хорошо?
– Зовите меня Филиппом, дорогая хозяйка книжной лавки. Да, это было чудесно! Я был в западной пустыне. Какая там жара! И я нырял, чтобы открыть для себя Барьерный риф. Это великолепно! Но главное – я прошел путями Чатвина, который сам шел по существовавшим до него знаменитым путям, которые по-английски называются «сонглайнз», это значит «песенные тропы». Песни о них передаются из поколения в поколение, именно эти песни – невидимая карта, на которой отмечена судьба каждого аборигена. Эти люди связаны со своей землей и с природой, которая для них священна. На их дорогах дерево или встреченное животное так же важны, как другой человек. Но их кочевой образ жизни облегчил задачу белых переселенцев, которые бессовестно колонизировали в буквальном смысле этого слова все земли аборигенов! В 2008 году премьер-министр публично извинился перед аборигенами, и благодаря этому началась работа по национальному примирению. Это важно, потому что мира не может быть без прощения. А простить можно только того, кто признает свою вину. В Австралии теперь эта вина признана.
Филипп рассказывал мне все это с большим пылом. На нем была великолепная кожаная шляпа, которую он не снял, входя в лавку; ему было очень приятно, что я ее заметила.
– Поездка в Австралию вызвала у меня желание открыть для себя Новую Зеландию.
– Но она, по-моему, совсем не такая, как Австралия!
– Конечно, другая, но все равно находится в Океании.
Меня удивила реакция Филиппа. Видимо, он был полностью свободен в своих передвижениях, и руководившие им желания возникали внезапно и непроизвольно.
