В коридоре послышались шаги. Щелкнула ручка двери. Джек радостно улыбался. Похоже, он был уверен в успехе.
– Пора услышать музыку, – сказал он, отошел и встал у окна.
Мэри смотрела на него, часто моргая. Он всегда мерцал по краям?
– Джек?
Но тот махнул рукой и указал на переступившую порог женщину.
– Вот твоя дочь. Узнаешь ее?
– Кэролайн?
– Именно так. – Джек хлопнул в ладоши, но хлопок получился не громче шепота.
Женщина вошла, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.
– Кажется, ты впервые назвала меня по имени.
Она была старше, чем помнилось Мэри. Ее волосы тронула седина.
– Это правда? Ты Кэролайн, совсем взрослая?
– Да, мама.
– Где же ты была?
– Наверху, говорила с Кейти.
– Она вернулась? Что ж, это хорошо. Она придет меня навестить?
– Да, конечно. Ей просто нужно несколько минут побыть одной.
– А ты? Может быть, сядешь и немного отдохнешь? Вид у тебя такой, словно ты готова сейчас же уйти.
– Нет, я не уйду. На самом деле я бы хотела поговорить, если ты не против.
Мэри ждала, но Кэролайн молчала. Она не могла произнести ни слова и будто окаменела.
– Ты ничего не говоришь, – сказала ей Мэри и посмотрела на Джека в поисках поддержки.
Он все еще стоял у окна, кивал и улыбался с таким видом, словно любовался самым чудесным на свете зрелищем.
Шторы за спиной Джека трепетали и морщились, и это напомнило Мэри о том, как однажды они шли по вспаханному полю. Она была в туфлях на высоких каблуках и несла корзинку для пикника, и в какой-то момент Джек усадил ее на плечи, чтобы она не испортила туфли. Она до сих пор помнила тепло его тела. Как уверенно Мэри себя тогда чувствовала… А когда это было, она вспомнить не могла. Целую жизнь назад.
Джек нежно улыбнулся ей, как будто тоже вспомнил об этом пикнике.
– Ты должна сосредоточиться на том, что происходит сейчас, милая, – сказал он. – Попроси, чтобы она показала тебе фотографию. Она взяла ее с собой.
– Фотография? – прошептала Мэри.
– Ты ее помнишь? – спросила Кэролайн, стоя у двери. – Ты помнишь, как вчера вечером показала ее Кейти?
– Не знаю.
– Что ж, ты ее показала, и Кейти попросила меня обсудить это с тобой. Она говорила?
Джек знал, что нужно делать.
– Попроси ее сесть рядом, – предложил он.
Мэри похлопала по дивану, и Кэролайн подошла. Странная у нее была походка. Она шла как бы нехотя.
Женщина села и несколько секунд смотрела на свои ноги, а потом перевела взгляд на Мэри.
– Я плохо к тебе относилась. – Она говорила очень медленно, будто подбирала слова. – Стоило быть добрее. Когда мы забрали тебя из больницы, в самый первый вечер, мне было очень больно из-за того, что ты меня не узнаешь.
О чем она говорит? Конечно же, Мэри ее узнала. Просто у Кэролайн было так много лиц. То, которое она видела сейчас, казалось очень милым, мягким, нежным. И сейчас дочь говорила правду.
Кэролайн села поудобнее.
– И еще ты каждое утро ты убегала отсюда. Не знаю, помнишь ли ты.
Мэри помнила, как надевала носки и туфли, как, держась за перила, спускалась по лестнице и находила пальто на крючке около входной двери. Порой ей попадались чья-нибудь шапка или шарф, и она совала их в карман. И каждое утро, как по волшебству, за ней прибегала девочка.
– Ты искала Виктори-авеню, – сказала Кэролайн, – но я этого не знала. Я думала, что ты просто хочешь уйти, что тебе нестерпимо находиться рядом со мной. – Она прикусила нижнюю губу. Ужасная привычка. Из-за этого она выглядела так, словно ей страшно. – Если говорить честно – а я очень стараюсь быть честной, – я завидовала Кейти, потому что с ней ты проводила так много времени… Она, видимо, нашла к тебе подход. Может дело в том, что она с интересом слушала твои рассказы. – Кэролайн погладила обложку блокнота, лежавшего у нее на коленях. – Отсюда я узнала многое о вас обеих.
– А, – кивнула Мэри, – она всегда что-то сюда записывает.
– Да, – согласилась Кэролайн, – моя дочь хорошо владеет словами.
– Я люблю слова, – сказала Мэри. – Но теперь знаю их меньше, чем когда-то.
– О, мама!
– У меня, похоже, дыра в голове.
– Ты это чувствуешь?
Джек, продолжавший стоять около шторы, кашлянул.
– Не отвлекайся, – сказал он. – Ближе к делу. Ты хочешь узнать про свою «грустную пустоту».
– Грустная пустота… – эхом откликнулась Мэри. – А что насчет нее?
Кэролайн открыла блокнот, что-то достала из него и протянула Мэри.
– Вот. На фотографии ты и Кейти. Этот снимок сделан давно.
Внутри у Мэри что-то сжалось. Эту фотографию она хранила внутри горы вместе с фигурками волков. Волки ее стерегли. Как она оказалась снаружи?
Кэролайн сказала:
– Ты приехала, чтобы присмотреть за Кейти и Крисом, потому что я уехала. Мой муж, Стив, написал тебе письмо. Ты пробыла у нас почти восемь недель, и я должна рассказать тебе, что случилось, когда я вернулась. Кейти говорит, ты не помнишь, и это причиняет тебе боль.
Вот сад. Солнечный день. Вот Мэри, она смеется. Вот девочка с волосами цвета отполированной меди. Она сидит на плечах у Мэри, обхватив ручонками ее шею. Запах теплой, нежной кожи ребенка. Звук трели дрозда.
Мэри становится трудно дышать. Ей страшно. Но нет, она не хочет плакать – только сглотнуть сжимающий горло ком. Скорее сглотнуть его.
– Сосредоточься, любимая, – прошептал Джек. – Ты сумеешь.
Вот надувной бассейн, лейка, головокружительный запах сырой земли и трава, похожая на шелк, под босыми ступнями.
– Задай вопрос, – сказал Джек.
Мэри часто заморгала. Какой вопрос? Что бы она ни сказала, все будет не так. Она могла только кивать и улыбаться, как шут, стараясь при этом прогнать тоску.
– Ну давай, моя красавица, – поторопил ее Джек. – Придумай хоть что-нибудь, и все будет хорошо.
Мэри сделала вдох и прикоснулась к фотографии пальцем.
– Это правда?
– Все правда, мама. И прости меня, если я тебя огорчу. Я ведь не знаю, как много ты помнишь, но, похоже, очень важно, чтобы мы вернулись в то время. Думаю, Кейти права: тайны опасны для здоровья. – Кэролайн вздохнула и снова провела рукой по обложке блокнота. – Я позову ее, хорошо? Хочу, чтобы она тоже услышала мой рассказ.
Мэри не понравились эти слова. Она указала на Джека. Кэролайн должна была знать: он все слышит. Тот кивнул и помахал рукой, но женщина не обратила на него никакого внимания.
