Я не забуду позвонить Скарлетту, голос которого по телефону кажется необычайно далеким, звучным, будто идущим из могилы. Я легко представляю себе его, скрученного, как чудовищный зародыш, с сочащейся гноем плотью, в стальном кресле в центре стеклянной клетки, и стоящую рядом с телефоном женщину в перчатках и в маске.
При моих первых словах возникло некоторое замешательство. Поначалу он как будто забыл мое имя и причину звонка. Но потом его мозг, казалось, вернулся к работе.
– Вы ничего не забыли, Франц? Мне надо знать все.
– Я ничего не забыл.
Молчание.
– Теперь все должно получиться, молодой Симбалли. Ванденберг звонил мне прошлой ночью, и мы долго с ним разговаривали. Он проработал все детали. В данный момент или в ближайшие минуты, даже если Стерн или Глацман не позаботились об этом (хотя это меня удивит), новость бежит или вот-вот побежит в Женеву. Я даже не удивлюсь, если Мартин уже все знает. В любом случае, как только она до него дойдет, он предпримет действия. Даже невозможно себе представить, что он согласится, чтобы Танцор Франц Симбалли, которого он ненавидит и боится больше всего на свете, стал во главе его главного мирового конкурента, в два раза более мощного, чем он сам. Невозможно также себе представить, что, подталкиваемый ненавистью к вам, он по соображениям чисто коммерческой стратегии и благодаря возможности, позволяющей ему наконец стать мировым лидером в своем секторе, не станет действовать. Он будет действовать, молодой Франц, на губах которого еще не обсохло материнское молоко. И у него остается только один выход: спешить, чтобы выкупить у Стерна и Глацмана по высокой цене, по сокрушительной цене эти шестьсот семьдесят тысяч акций. И опередить вас на финишной прямой. Франц, я готов поклясться своей жизнью, избавление от которой для меня стало бы чудесным успокоением, что в ближайшие часы Мартин Ял перейдет в атаку. Или мое имя больше не Скарлетт. Вы сами будете поражены необычайной быстротой его ответа. Его публичным предложением о выкупе акций.
21
Публичное предложение или оферта о выкупе акций.
Это технический термин. Оферта предполагает публичное объявление с широким привлечением рекламы, чтобы всем было известно (и по закону использование рекламы является обязательным условием) о готовности выкупить по заведомо согласованной цене, превышающей действующую на данный момент, все акции конкретной компании. Она действует в течение определенного периода времени и без количественного ограничения выкупаемых акций. Другими словами, кто-то официально обязуется выкупить все акции, которые будут предложены на продажу.
Мартин Ял официально выставляет публичное предложение о выкупе акций в четверг, восьмого мая, в десять часов утра по нью-йоркскому времени. Цена за акцию, предлагаемая любому предъявителю в течение установленного времени, – 380 долларов США. Срок, в течение которого действует предложение, – пятнадцать дней.
То есть до пятницы, двадцать третьего мая, до десяти часов.
Мы узнаем новость в офисе на Пятьдесят девятой улице, который с чрезвычайной осторожностью, чтобы не потревожить агентов Яла, я арендовал от имени моей новой панамской компании. Новость по телефону передает со своего поста наблюдения на Нью-Йоркской фондовой бирже один из помощников Джеймса Розена. С его помощью мы будем координировать свои действия, согласованные в мелочах еще за несколько недель до встречи с Феззали в Риме, поскольку, должен сказать, этот человек – один из семидесяти работников в одном только Нью-Йорке, нанятых мною на полный рабочий день и выполняющих приказы штаба, состоящего из трех моих советников и меня. Штаб в свою очередь находится на постоянной связи со Скарлеттом. Кроме того, за пределами Нью-Йорка работает еще более двухсот человек. Целая армия.
Когда приходит новость, в офисе мы вчетвером: Филипп Ванденберг, Розен, Лупино и я. Мы ее ждали, но тем не менее в течение какого-то времени никто из нас не вымолвил ни слова. Я встаю и начинаю ходить по комнате. Джо Лупино по привычке подмигивает мне, Розен что-то рисует, а ледяной Ванденберг произносит с ехидной улыбкой:
– Он влип.
Филипп Ванденберг тоже встает и пристально смотрит на меня, и в выражении его светлых глаз я вижу то, чего никогда раньше не замечал: любопытство и некоторое уважение одновременно. Будто он впервые меня видит. Он говорит своим гарвардским голосом:
– Я очень уважаю Скарлетта. И всегда его уважал, но я не верил, что в этом случае он окажется прав. Триста восемьдесят долларов! Боже мой! Я никогда не думал, что такой банкир, как Мартин Ял, зайдет так далеко. Скарлетт раскусил его: этот швейцарец поддался ненависти, которую он испытывает к вам.
Он выше меня на целую голову. Я спрашиваю его:
– И вас это мучает?
– Да. Потому что человека судят по его врагам.
Я улыбаюсь ему. Я давно ждал момента, чтобы поставить его на место:
– Хорошо, старина. В таком случае у меня для вас отличная новость: вы мне неприятны. Более того, я вас не перевариваю.
Семнадцатого мая в пять часов дня я в Риме, в заурядном «фиате», который из сомнительной милости особо молчаливого водителя везет меня в небольшой отель недалеко от Аурелии. Я захожу, как договорились, в номер на втором этаже и предстаю перед Феззали.
– Как добрались?
– Разве мы не должны были обменяться кодовыми фразами типа «Будьте осторожны, канализация забита» и вы ответили бы: «Мне все равно, у меня запор»? Просто на случай, если я буду не я, а вы будете не вы. Так делают в шпионских фильмах.
Феззали улыбается:
– Как всегда, чересчур разговорчивый, да? Но играть мы будем в другой раз. Я должен быть на совещании в отеле Hassler, и у меня почти нет времени. Короче, все прошло, как планировалось.
– Вы встречались с Ялом?
– Сначала в Риме, прямо здесь, не в этом отеле, а в Hassler.
– Когда это было?
– В среду, седьмого мая, в девять часов вечера.
В три часа дня по Нью-Йорку! Я почти теряю дар речи: ответ Мартина Яла был фантастически быстрым, и это тоже предвидел Скарлетт. Всего через четыре часа после моей встречи с Глацманом и Стерном он уже связался с Феззали, сел в самолет и вылетел в Рим для переговоров.
– Что он вам предложил?
– Сначала он напомнил о моей просьбе, о нашей с принцем Азизом просьбе, с которой мы обращались к нему некоторое время назад, когда разместили в его банке депозит в шестьсот миллионов долларов. Просьбе оказать помощь и проконсультировать по вопросу успешных инвестиций. Он сказал мне: «Пришло время. У меня вправду есть для вас хорошее предложение». И он стал уговаривать меня купить его группу за двести шестьдесят миллионов долларов.
– И вы согласились.
– Я отказался и предложил ему двести тридцать. Мы договорились на условии, что наша сторона гарантирует ему последующее управление приобретенной нами группой в течение десяти лет с правом возобновления контракта. Я согласился, добавив, что нам и впрямь трудно будет найти лучшего управляющего. Мы также оговорили условие о недопустимости конкуренции между ЮНИЧЕМОМ и его бывшей группой.
