И он, жертва танца Симбалли, так никогда ничего и не поймет, не узнает, кто нанес ему этот сокрушительный удар.
Ассоциация владельцев пивных баров.
При разработке плана я считал их главным препятствием, которое мне предстоит преодолеть, – даже больше, чем Турок.
Я связался с ними двадцать первого февраля, на следующий день после того, как получил от Турка долговое обязательство, но не лично (я никогда не появлюсь официально в деле Ландо), а через Марка Лаватера. Двойная выгода от этого посредничества: скрытность (я не хочу, чтобы Мартин Ял знал о моей причастности к делу, пусть он и дальше думает обо мне как о бешеной собаке, которая бродит где-то в Кении), а также то, что эти господа скорее прислушаются к Лаватеру с его солидной репутацией, нежели к юноше из Гонконга. Кстати, их налоговый консультант – друг Марка. Налоговая мафия, так сказать…
Марк Лаватер ведет разговор с владельцами пивных баров:
– В ноябре прошлого года вы обратились к Анри-Жоржу Ландо с предложением о покупке его ресторана. Он ответил отказом. По-прежнему ли вы заинтересованы в этой сделке?
– Почему вас это беспокоит?
Марк предъявляет им долговое обязательство и добавляет:
– Вы предложили Ландо восемь миллионов. Мы полагаем, что вы были готовы пойти и на большее. Скажем, к примеру, восемь с половиной.
Бесстрастные лица.
– После некоторых событий, которые могут произойти в ближайшие месяцы, пивной ресторан Ландо, вероятно, будет куплен одним из моих клиентов, чье имя я не имею права разглашать. Дело в другом: ресторан сам по себе не интересует моего клиента. Как только ресторан окажется в его руках, мой клиент готов взять на себя обязательство продать его вам за гораздо меньшую сумму, чем вы готовы были заплатить в ноябре.
– На сколько меньшую?
– За семь с половиной миллионов. Ваш выигрыш составит от пятисот тысяч до одного миллиона франков, возможно, даже больше. Уже не ноябрь, и цены с тех пор подросли.
– Какие ваши условия?
– Состоятся подряд два публичных торга. Вы не должны в них участвовать.
– В обмен на какую гарантию?
– Обязательство по продаже ресторана без заранее известных покупателей, составленное моим клиентом на ваше имя.
– Это незаконно.
Марк широко улыбается:
– Это да. Ну и что?
Тишина. «Я мог читать их мысли», – расскажет мне Марк позже.
– Но предположим, что мы все же примем участие в торгах. Что тогда?
Снова почти ангельская улыбка Марка Лаватера:
– Если на том или ином этапе вы выступите в роли покупателя, независимо от того, брали на себя обязательства по отношению к моему клиенту или нет, то он (напоминаю, что клиент является владельцем долгового обязательства на четыре с половиной миллиона) будет делать ставки на аукционе до тех пор, пока вы не уступите. Не стану вас учить, но при таких обстоятельствах можно пойти на надбавку к цене в десять процентов. Следовательно, участие в торгах вам ничего не даст, если не считать искусственного завышения стоимости ресторана, который, кстати, мой клиент все равно перепродаст кому угодно, кроме вас.
Прямой контакт с торговцами пивом был сопряжен с риском: они могли предупредить Ландо. Но о чем? Они мало что знали. К тому же мы делали ставку на деловую жилку владельцев пивных баров, на их подлость, в конце концов. Никогда не стоит доверять подлости людей.
«Франц, в бизнесе эти два типа – хуже акул. Они ведь своими глазами видели долговое обязательство, с другой стороны, приняв наше предложение, чем они рисковали? Ландо им отказал, не оставив никакой надежды. Предложить более высокую цену после вторых торгов, когда вы окончательно станете владельцем ресторана и откажетесь выполнять свое обещание о продаже? Они не сумасшедшие. Кроме того, они сэкономят миллион и даже полтора с учетом инфляции».
Владельцы пивных баров принимают наше предложение и сдерживают свое слово. Отказавшись от участия в торгах, они со своим суровым нейтралитетом стали пособниками в уничтожении партнера по бизнесу. Спустя четыре дня после второго аукциона я продаю им ресторан за семь миллионов двести тысяч франков (они получили скидку по дороге). В тот же день я распустил все структуры, которые служили мне в деле Ландо: Sara S.A., трастовые компании в Лихтенштейне, Люксембурге, Германии, – и подчистил все следы деятельности акционерной компании с ограниченной ответственностью, которая приобрела недвижимое имущество Ландо и затем перепродала его моей гонконгской компании.
С ним было покончено. Имя Симбалли нигде не всплывет.
В финансовом отношении я убил Анри-Жоржа Ландо. При этом я заработал деньги, хотя это не было моей целью. От перепродажи квартиры в шестнадцатом округе и виллы я получу три миллиона двести пятьдесят тысяч франков.
Сделка с владельцами пивных баров принесла мне почти два миллиона.
Всего три миллиона семьсот, однако из этой прибыли следует вычесть доли Марка, Хаятта, Турка, разные расходы и, поскольку все происходило во Франции, налоги в тридцать процентов, которые я с улыбкой и заплатил налоговым органам своей страны.
Я должен был сделать хотя бы это.
10
Я впервые увидел ее в Нассау, во время поездки на Багамские острова. Мы готовили операцию по делу Ландо, и Багамы были подходящим местом для создания фальшивых акционерных обществ с ограниченной ответственностью.
Она скорее невысокого роста, блондинка с легкой рыжиной, и что сразу поражает в ней, так это ее глаза: у нее золотистый, почти детский взгляд, который с первой секунды устремляется на меня с вопросительным выражением, будто она действительно задавала мне вопрос.
– Франц Симбалли, Катрин Варль.
Молодую женщину, которая представляет нас друг другу, зовут Сьюзи Кендалл. Мы с ней знакомы уже несколько лет, у нас общие воспоминания о сумасшедших вечеринках в Каннах, Портофино, Санкт-Морице и еще бог знает где. Она бывала у меня в лондонском доме у Сент-Джеймсского парка, была и в ту ночь, когда умерла девушка, за два дня до моего вынужденного отъезда в Кению. Я даже не могу вспомнить, спал с ней или нет; было бы неудивительно, если бы это и произошло. На следующий день после того, как я заселился в отель Emerald Beach Plantation, мы буквально упали в объятия друг друга. Она жадно поцеловала меня, была вне себя от радости увидеть меня снова, поскольку думала, что меня уже нет в живых или, что гораздо хуже, я подался в Иностранный легион. И еще: знаю ли я, что она замужем и что Пегги и Вернер и т. д.
А я смотрю в золотые глаза.
– Француженка?
Она утвердительно кивает головой. Ей, должно быть, шестнадцать или восемнадцать лет, точно не определить. Сьюзи берет меня под руку, пытаясь увести в сторону.
«Франц, я так безумно рада тебя видеть целого и невредимого. Пойдем, я познакомлю тебя с мужем. С нами здесь Петер Мозес, тот, что женился на Аните. Ты наверняка их помнишь. У нас намечается шумная вечеринка». Я мягко, но решительно освобождаюсь от ее руки.
