Его черные с узким разрезом глаза с женственной томностью во взгляде внимательно прощупывают меня.
– Так как, вы говорите, вас зовут?
– Симбалли.
– Красивое имя. Оно напоминает мне цимбалы, чуть грубоватую музыку, танец. Я слышал о каком-то Симбалли, раньше он работал в строительстве.
– Это мой отец.
Застекленная двустворчатая дверь, отделяющая нас от комнаты с телетайпами, отворяется, и в комнату входит девушка с листом бумаги, который она протягивает Турку. Тот просматривает, кивает головой в знак согласия и говорит: «Двадцать тысяч». Мне с трудом удается оторвать взгляд от всех этих обнаженных женских тел, совершенно прекрасных в своей естественной красоте.
– Хаятт мне также рассказывал, что вы страстный любитель конных скачек, что вы ежечасно отслеживаете скачки во всем мире и вкладываете в пари огромные деньги.
Девушка с телетайпа ушла.
– У вас, мне кажется, было ко мне предложение, – говорит Турок.
Лежа на спине и бесстыдно раскинув ноги, мне улыбается девушка. Ей шестнадцать или семнадцать лет. Это блондинка с необыкновенно светлой кожей.
– Пять месяцев назад вы предоставили французу по имени Анри-Жорж Ландо займ для финансирования работ по реконструкции ресторана на Елисейских Полях. Я хотел бы выкупить его долговую расписку.
– Известна ли вам сумма?
– Четыре с половиной миллиона франков. Я предлагаю вам пять.
– Наличными?
– Наличными. И любой удобный для вас способ оплаты.
– Откуда у вас такие деньги? От отца?
– Я сам заработал каждый цент.
Я догадываюсь, каким будет следующий вопрос, и поднимаю руку, чтобы его предупредить:
– Мне двадцать два с половиной года.
Турок касается рукой бугорка Венеры юной блондинки – той самой, что улыбалась мне, и запускает пальцы в белесую поросль лобка. Девушка вскрикивает от боли. Черные с узким разрезом глаза Турка задумчиво смотрят вдаль.
– Симбалли… Мне нравится это имя. Это красивое имя, напоминающее мне танец.
– Я без ума от радости.
Чувствую, что он откажется.
– Но мой ответ – нет, – говорит Турок, по-прежнему глядя куда-то вдаль. Его рука все еще ласкает живот девушки, которая улыбалась мне и была за это наказана.
– Я не продам вам это долговое обязательство, Симбалли, и дело не в деньгах. Случилось так, что именно я поручился сохранить его. Кое-кто выступил гарантом.
Как вспышка, срабатывает чутье:
– Банк Мартина Яла из Женевы.
Бездушные глаза любителя женских прелестей смотрят на меня в упор.
– Кто та девушка, что привезла вас сюда?
– Подруга.
– Какая подруга?
– Подруга.
– Мне сказали, что она высокая и очень красивая.
Я пожимаю плечами. Поворачиваюсь, смотрю на телетайпы, у меня возникает идея, и я спрашиваю, как бы ни к кому не обращаясь:
– А сейчас где-нибудь проходят скачки?
– В Сан-Диего, в Калифорнии.
– Начались?
– Первый забег уже состоялся.
По его голосу я понял, что он догадался, куда я клоню. Он тут же добавляет: «Мы могли бы это сделать в третьем забеге». Знак через застекленную дверь, и нам приносят список участников забега. Их одиннадцать.
– Вы понимаете что-нибудь в лошадях?
– Многое. Я знаю, например, что у них четыре ноги.
Он вручает мне список.
– Выбирайте своего фаворита.
Я читаю имена, которые мне ничего не говорят. Выбираю наугад и называю:
– Серебряный Дракон, стартовый номер пять.
Быть может, я выбрал эту кличку из-за драконов, развешенных повсюду на улицах Гонконга по случаю китайского Нового года?
– Ваш выбор мог быть и хуже. Ставка четырнадцать к одному. Вы хотите сделать ставку?
Я отвечаю:
– Давайте договоримся: если моя лошадь победит, вы продаете мне долговое обязательство.
Он улыбается:
– Хорошо. И сколько вы ставите на Серебряного Дракона?
– Один фунт.
– Только победа. Второе и третье места не рассматриваются.
– Идет.
Он с торжественным видом дает распоряжения. Негритянка с восхитительными бедрами передает по телетайпу заключенное нами пари на расстояние в восемь или девять тысяч километров.
– Я, пожалуй, последую вашему примеру, – говорит Турок. – Для меня это будет десять тысяч долларов. Это действительно вам не интересно?
– Нет.
Внезапно в комнате, где мы находимся, наступает какая-то особо напряженная тишина. Чтобы как-то прервать ее, я спрашиваю:
– И сколько времени все это займет?
– Десять или пятнадцать минут.
Позади меня открывается дверь, на миг пропуская шум телетайпов, затем с резким звуком захлопывается. Голос Уте:
– Ты меня звал?
– Убирайся отсюда.
– Постойте, вы нас нисколько не беспокоите, – обращается Турок к датчанке. – Скорее наоборот. Я прошу вас остаться.
Чтобы доказать свои слова, он встает, опираясь на животы и груди. Мы с ним примерно одного роста, но он намного массивнее и весит около ста килограммов. Он начинает вертеться вокруг датчанки. В это время в комнате вновь появляется негритянка с телетайпа: у нее новости.
– Результаты второго забега, – объясняет Турок. – Выиграл фаворит, сегодня определенно день фаворитов. У вашего Серебряного Дракона, по-видимому, подрезаны крылья: четырнадцать к одному. Да и не его дистанция.
Он продолжает обхаживать Уте, почти касается ее. Он стоит прямо перед ней, уставившись маслянистыми глазами на обнаженное тело в вырезе шубы. Уте улыбается мне.
– Спокойно, Фрэнки, – говорит она. – Я отшвырну этого кота, когда захочу.
Руки Турка поднимаются и осторожно прикасаются к полам шубы.
– Шведка?
– Датчанка, приятель, – отвечает Уте. – Разве не видно?
Очень медленно, сантиметр за сантиметром, Турок разводит в стороны полы шубы. На какой-то миг замирает в нерешительности. Мотнув головой в мою сторону, он говорит:
– Симбалли, вам очень хотелось бы расквасить мне физиономию, не правда ли?
– Возможно, – отвечаю я.
– И вы полагаете, что это удалось бы?
Турок подступает ближе к Уте и целует соски ее грудей.
– Я мог бы, конечно, попробовать.
