— Нет. Сейчас, возможно, с ней происходит что-то плохое, я это чувствую.
— Например?
— Она в большой опасности.
— Пойти с тобой?
— Нет. Я пойду один. Попробуй заснуть.
Сейчас было уже три утра, а друг все еще не вернулся. Разве мог Дилан уснуть, если его терзала тревога? Он думал, что в Институте обрел наконец долгожданный покой, и вот безмятежность, которую он считал незыблемой и к которой уже начал привыкать, нарушили таинственные и неприятные события.
Дилан решил, что будет думать только о Лие. Влюблен ли он в нее? До сих пор он не формулировал этого вопроса именно так. Ответь он утвердительно, что бы он стал делать дальше? И потом, Лия строго-настрого запретила ему рассматривать их отношения под таким углом зрения. Но здесь, в полном одиночестве, в темноте комнаты он имел право думать о чем хотел. И он вдруг понял, что страх, испытанный им от известия, что Лия оказалась в больнице, заставлявший его вглядываться во мрак и бояться того, что, возможно, откроется ему в ближайшие часы, проистекал от единственной мысли — навсегда потерять Лию. Ибо он не мог представить отныне жизни без нее.
Да, он был влюблен. Безумно влюблен. И умирал от беспокойства.
69
Пока они ехали, напряжение достигло апогея.
— Почему ты раньше не сказал? — раздраженно спросила Лювна.
— Для этого мне следовало быть в курсе, что ваша проклятая операция провалилась, — ответил Димитрий. — Как только узнал, я сразу пришел.
— Они быстро догадались, что Лана лгала, а этого мы не могли узнать. Кроме того, в нарушение инструкции она согласилась сесть в машину, хотя ей следовало…
— Так это и называется провалить операцию! — прервал ее Димитрий. — Когда готовят нечто подобное, никогда не привлекают новичка без уверенности, что тот не подвергается риску. Да и просто не привлекают новичка, вообще не используют его.
Лювна молча обменялась взглядом с двумя другими членами группы, расположившимися на заднем сиденье. Микаэль в компании трех сотрудников вел головную машину. Колонну замыкал третий автомобиль с еще четырьмя людьми. Начальник Службы экстренной помощи сначала был против участия в операции Димитрия. Но тот — ведь именно он предложил им решение — чувствовал себя на коне и сумел этим воспользоваться. В конце концов шеф сдался и дал согласие, но предпочел не ехать с ним вместе.
— У нас не было другого выхода, — спокойно ответила Лювна. — Мальчишка, которого мы пытались спасти, оказался в пиковой ситуации. А Лана была его знакомой.
— Как это? — удивился Димитрий.
— Он ее бывший парень.
При этих словах юноша почувствовал, как его обдало жаром. Бывший парень? Вот, значит, почему она ринулась на задание! И была такой озабоченной, потому что еще в него влюблена! Ему самому показалось нелепостью, что он испытывает ревность, в то время как Лана находится в руках фанатиков, способных на самое худшее… но Димитрий не мог выбросить эти мысли из головы.
Лювна подробно рассказала об обстоятельствах, вынудивших их немедленно вмешаться, и о причинах, по которым Лана предложила свою помощь, а также о том, при каких условиях она внезапно исчезла из их поля зрения.
— Микаэль должен был знать о существовании другого выхода из бара и расставить там своих людей.
— На подготовку операции было всего полчаса. К тому же встреча планировалась в другом баре. Они изменили место в последний момент.
— Как раз это и должно было насторожить.
— Ты несправедлив.
— Да нет, я просто мыслю здраво. Кстати, если бы я не вмешался, на данный момент вы оставались бы в полном дерьме.
— Микаэль — лучший из всех нас. Жизнь каждого воспитанника для него дороже, чем его собственная. Не стоит до сих пор держать на него зла.
Димитрий пожал плечами и прислонился лицом к стеклу. Местность все еще была погружена во мрак. Мысли его тоже. Дурное предчувствие не давало покоя. А его интуиция, увы, почти всегда срабатывала. Как и в тот вечер, когда он узнал про свою мать. Вечер, когда он решил, что навсегда возненавидит Микаэля.
70
Парень, который пытался урезонить Яса, принес воды.
Наклонившись над Кевином, он заставил его сделать несколько глотков.
— Помоги нам, Хилиес, — прошептал тот, утолив жажду, — у них окончательно крыша поехала.
— Прости, но ты сам во всем виноват.
— Ты же видел, на что они способны, — проговорил Кевин, морщась от боли. — Я хотел найти для себя совсем другой ислам, настоящий, а не то, во что они его превратили. Уверен, что и ты думаешь так же.
Хилиес, ничего не ответив, повернулся к Лане и тоже дал ей воды. Она стала пить, старясь поймать его взгляд, но тот все время отводил глаза. Девушка поняла, что Хилиес — слабое звено и, возможно, он — единственный шанс отсюда вырваться. Она постаралась вспомнить занятия в Институте, посвященные способности убеждать. Что следовало сказать или сделать сейчас? Потерянная, запутавшаяся в обилии непредвиденных событий, она предпочла искренность.
— Ты — другой, не такой, как они, я это увидела по твоим глазам. Тебе не понравилось то, что ты здесь видел. И не по нраву, что они сделали с Кевином.
— Заблуждаешься.
— Нет, я права, и ты это знаешь. Ты — хороший парень, но ввязался в неприятную историю. И не понимаешь, как из нее выбраться. Потому что боишься. Только потому и придумываешь себе оправдание: война с неверными, необходимость подчиняться приказам, невозможность действовать так, чтобы нам помочь.
Нервный тик пробежал по щеке Хилиеса. Лана догадалась, что угодила в цель.
— Если ты ничего не сделаешь и они нас изувечат или убьют, ты не простишь себе этого до конца жизни. Будешь мысленно возвращаться к этим картинам и думать: я мог что-то предпринять, но ничего не сделал. Или же, став марионеткой в их руках, ты попадешь в Сирию и станешь совершать зверства, продолжая уверять себя, что поступаешь так во благо. Ты отойдешь от подлинных ценностей, которые наверняка внушали тебе родители, от истинного ислама. И если тебя не убьют, то однажды ты предстанешь перед судом, не важно, человеческим или судом совести, и, как все военные преступники, станешь прикрываться отговорками: «Я просто выполнял приказ», «Я только солдат», «По-настоящему я не понимал, что делаю». Но даже если тебе удастся провести тех, кто будет тебя судить, даже если удастся обмануть собственную совесть, тебе уж никак не одурачить Бога, когда тебе придется перед его лицом отвечать за свои поступки.
Хилиес выпрямился — взволнованный, впечатленный, и собрался выйти из комнаты.
— Иногда приходит такой момент, когда обязательно нужно принять решение, которое придаст смысл всей твоей жизни, — продолжила Лана. — По-моему, сейчас настал именно такой момент.
