9
ЛАНА
Девушка пододвинула табуретку к окну. Широко раскрыла обе створки. Сейчас она положит конец своему кошмару.
Нужно только сделать шаг. Один шаг, единственное движение. Падение продлится секунду, или все-таки две? Она точно ничего не почувствует. Сила удара будет такова, что мозг просто не успеет получить сигнал. Во всяком случае, она на это надеялась.
Один только шаг.
Что будет с матерью? Она оставила ей записку. Прочтет ли ее мать? Огорчится? Возможно. Интересно, почему она медлит? Что мешает, ведь все уже решено. Нужен лишь последний шаг, сделать который мешает страх. Вдруг Лане показалось, что сзади раздался какой-то шум, и она обернулась. Девушка ничего не увидела, кроме плюшевых игрушек, которые уставились на нее поблескивавшими в темноте глазами. Что, интересно, они хотели выразить — ужас или сочувствие? Игрушки, с которыми она никак не могла расстаться, единственные свидетели той счастливой поры, когда отец еще жил с ними, а мать была счастлива своей любовью. Лана не была до конца уверена, что воспоминания о том чудесном времени ее не подводят. Ведь она была совсем малышкой, и, возможно, за воспоминания она принимала придуманные ею же истории, которые лезли в голову, пока она рассматривала детские фотографии. Но вот что она твердо знала, поскольку мать без конца об этом твердила, это то, что в один прекрасный день отец домой не вернулся. Мать ждала его, первые недели с надеждой, последующие месяцы с проклятиями, а потом постаралась все забыть, топя горе в вине и находя утешение в объятиях других мужчин. Но Лана пыталась прогнать эти мысли. Зачем теперь все это? Девушка посмотрела на луну. Да, сейчас она шагнет в никуда, глядя на небо.
Закрыв глаза, Лана сделала глубокий вдох и подумала о том, что произойдет, если она не решится. Они обязательно вновь возьмутся за свое. И даже если каким-то чудом они перестанут ее мучить и унижать, то все равно страх уже успел ее сломить, разрушить.
И в тот момент, когда Лана уже собиралась занести ногу над подоконником, за спиной раздался голос:
— Для такого дела нужно много мужества.
Лана вздрогнула. Возле нее, устремив взор в пустоту за окном, стоял очень пожилой человек в черном костюме. Старичок добавил:
— Мужества или отчаяния.
Кем он был? И как смог войти? От испуга у нее подкосились ноги. Незнакомец схватил ее за руку.
— Так, ставь ногу сюда… Тихонько…
Старичок помог ей слезть с табуретки. Неспособная что-либо сделать или заговорить, девушка покорилась.
— Кто вы? — наконец удалось ей произнести. Она по-прежнему дрожала всем телом.
— Я пришел за тобой.
— За мной?
Лицо старичка лучилось добротой, а взгляд по-молодому живых глаз был пронзительным.
— Сядь сюда, и давай поговорим.
Немного придя в себя, Лана послушно села на край своей постели. Все еще плохо соображая, девушка не могла ни на что решиться, но старик внушал ей доверие, слова его звучали мягко и убедительно. Пододвинув табуретку, он сел напротив.
— Ты ведь только что собиралась умереть.
Слова его не прозвучали вопросом, он констатировал факт, говоря об этом так просто, что девушку это поневоле задело.
— И все потому, что ты глубоко страдала, испытывала настолько невыносимые муки, что не видела другого выхода.
Почему-то ей показалось, что старичок, очевидно, также пережил подобные страдания и у него тоже когда-то было желание умереть. Вот только откуда он узнал о том, что она пережила?
— Ты хотела умереть потому, что эти негодяи причинили тебе много зла, — продолжил старичок, словно отвечая на ее вопрос.
И это ему известно! Но каким образом он все узнал? Кто он? И что ему нужно?
Лана услышала шаги, доносившиеся из коридора. Наклонившись, она увидела женщину лет тридцати со стянутыми в «хвост» волосами, одетую в джинсы и черный свитер, которая ласково ей улыбалась.
— Но… кто вы такие? Кто вас ко мне послал?
— Мы здесь для того, чтобы тебя защитить, спасти от этих мерзавцев, если, конечно, ты этого хочешь, — сказала женщина.
Наверное, они из полиции. Лана вновь подумала о ролике и последствиях, которые ее могли ожидать в случае, если бы она заговорила о нападении бандитов.
— Я вас не знаю. И потом, я ни о чем вас не просила! — вскрикнула она, потому что не понимала толком, как ей поступить.
— Тебе нечего опасаться, — тихонько произнес незнакомец все тем же мягким тоном. — Ты все мне расскажешь, и мы вместе решим, что нам стоит предпринять дальше.
Старичок казался таким добрым, таким искренним.
Когда он взял ее за руку, наклонился и прошептал на ухо несколько ободряющих слов, а потом, оставаясь все в той же позе, подождал, пока она окончательно расслабится, Лана, сама не понимая почему, вдруг захотела ему довериться. И она, тоже шепотом, принялась рассказывать свою историю, часто прерываясь из-за душивших ее рыданий. Старичок качал головой, не выпуская ее ладони из рук, и слушал исповедь с большим сочувствием, подталкивая девушку к продолжению, когда она вдруг замолкала. Он достал блокнот и время от времени делал в нем заметки.
Рассказав все до конца, Лана горько расплакалась. Тогда старик привлек ее к себе, обнял и принялся гладить по голове.
— Все закончилось, — проговорил он. — Обещаю, они больше к тебе не приблизятся.
— Но…
— Не беспокойся, мы сделаем все, что нужно, и с твоими страхами будет покончено.
— Что мне нужно делать?
— Согласишься пойти с нами?
— Куда?
— Я тебе все объясню.
И мужчина принялся объяснять, а она его не прерывала. Временами девушка поднимала на него глаза с тревогой, но незнакомец сразу же начинал ее успокаивать.
— Что ты теряешь? — наконец спросил он. — Несколько минут назад ты готовилась умереть, а я предлагаю тебе жизнь. Совсем другую жизнь.
— А как же мама?
— Ты напишешь ей письмо. И мы постараемся разъяснить ей ситуацию. Если она тебя любит, то обязательно согласится на наше предложение.
Любила ли ее мать? Лана впервые задала себе этот вопрос.
— Уверен, что она тебя любит, — вмешался ее новый приятель. — Просто нелегко пробиваться сквозь стены, которые она воздвигла вокруг себя.
И вновь он словно ответил на ее вопрос раньше, чем Лана успела его задать. В нескольких словах он выразил самую суть их взаимоотношений с матерью лучше, чем она могла бы определить их сама. Не наделен ли он особым даром? Не ангел ли он?
Старичок улыбнулся.
— Не волнуйся, никакой такой властью над людьми я не обладаю. Но у меня имеются некоторый жизненный опыт и знание человеческой души, понимание того, в каких моментах она, так сказать, выходит на поверхность.
