– Встречаться с кем-то теперь такая морока, – задумчиво говорит мама.
– Ничего страшного. У нас все хорошо, – отзываюсь я, имея в виду, что у меня все хорошо. После смерти Мики маме всегда интересно, все ли у меня хорошо.
Наши с мамой взгляды встречаются в зеркале.
– Ты никогда другого и не говорила.
Потом она улыбается:
– Ну, нам нужно будет в ближайшее время пригласить его на ужин.
Если я думала, что трудно будет рассказать обо всем маме, то оказалось, что Либби рассказать практически невозможно. Сначала она решила, что я шучу, и хохотала до упаду, аж хрюкала. Потом, поняв, что я не шучу и Дре тоже, Либби расстроилась, что Дре обо всем узнала первой, и сказала, что нам надо с этим всем разобраться. И уже потом, когда я наговорила ей достаточно приятностей, она поворачивается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами:
– Ты серьезно?
– Серьезно, – говорю я, и в глазах моих вызов. Я хочу, чтобы она сказала что-нибудь еще. Она откидывается назад на кровати.
– А он ничего, – медленно произносит она. – По-моему. Такой долговязый, странноватый.
– Я думаю, он очень симпатичный, – говорю я и удивляюсь тому, сколько в этих словах стремления перейти к агрессивной обороне.
– И это самое главное, – авторитетно заявляет Дре.
– Боже мой, а что вы собираетесь в школе делать? – спрашивает Либби. – Вы что, будете… обжиматься везде по углам?
– Точно не будем, – отвечаю я, ужаснувшись самой идее. – Будем вести себя как… нормальные люди.
– То есть вообще не разговаривать друг с другом? Потому что именно этим мы все обычно занимаемся в школе.
Я закусываю губу.
– Все будет хорошо.
– Интересно, что скажут все остальные, – тихо говорит Либби, как бы про себя.
Я уже раскрываю рот, чтобы ответить, но не успеваю, потому что Дре сжимает мне ладонь:
– Да кому какое дело? Это Рейко. Наша лучшая подружка. Нам все равно, что скажут другие.
– Ну, это само собой, – говорит Либби таким тоном, будто ей и в голову не приходило, что подумают другие.
– Если мы будем вести себя так, будто все в норме, так оно и будет, – продолжает Дре.
Либби фыркает от смеха.
– Либби!
– Ну, как скажете, – говорит Либби, а потом переворачивается и пихает меня ногой. – А что, Сет классно целуется?
Глава 34
Лето
УЧЕБНЫЙ ГОД НАЧИНАЕТСЯ на следующей неделе, так что у меня остается всего несколько дней, чтобы помириться с Сетом. В школе и так будет теперь непросто и безо всех этих странностей между нами. Если я хочу быть уверенной в нем, мне необходимо быть уверенной в нас как паре.
Мне нужно сделать какой-то широкий жест. Он любит широкие жесты. «У меня для тебя сюрприз, – пишу ему я. – Будешь готов через час?» У нас как будто бы снова пикник в динозавре, но на сей раз сюрприз готовлю я. Когда я рассказала Дре и Либби о том пикнике в голове тираннозавра рекса, они обе растаяли.
– О боже мой, да это же самое милое свидание на свете, – закудахтала Либби.
– И ты его кинула ради той вечеринки на стадионе? – спросила Дре, скосив на меня глаза.
– Но это же ты мне сказала, что я не могу не прийти на главную вечеринку лета! – возражала я.
– Я же тогда не знала, что ты собираешься на самое романтичное и креативное свидание всех времен и народов, – ответила она.
– К тому же «что же это за главная вечеринка лета, если на ней не было бы меня»? – в шутку цитирует меня Либби. – Я вас умоляю.
Она перевернулась на живот на моей кровати.
– Кто бы мог подумать, что Сет Роджерс такой романтик?
«Я! – захотелось крикнуть мне. – Я это знала!» Я знала, и все равно все испортила. И вот я собираюсь все исправить.
Сет отвечает на мое СМС «о'кей», но мне и одного этого слова за глаза хватает. В нашем распоряжении весь день. Целый день на приключение. Целый день на то, чтобы окончательно помириться. В машине он молчит, но чем ближе мы подъезжаем к пункту назначения, тем сильнее загораются его глаза.
– Мы что, поднимемся по канатке?
Я широко ему улыбаюсь.
– Я помню, ты говорил, что хотел бы, но так и не поднимался ни разу.
В ответ он расплывается в улыбке, но потом, будто обо всем вспомнив – ну, о том, что сейчас еще полагается злиться на меня, – поспешно прячет ее. На губах остается лишь ее след, но видно, что он рад, даже притом, что не улыбается.
– У тебя хорошая память, – говорит он.
– Я помню о том, что тебе нравится, – говорю я. Потому что так и есть. Я его знаю. Я знаю его.
Покупаю билеты нам обоим. Канатная дорога из долины ведет на две с половиной мили вверх в горы. Судя по всему, это самая большая подвесная канатная дорога в мире. По крайней мере, так написано на информационном табло.
– Сама большая подвесная канатная дорога в мире! – говорю я, толкая Сета локтем. – Ну же, это же так впечатляет!
Он пожимает плечами:
– Наверное.
Я снова пихаю его, но руку не убираю.
– Уверена, что ты в восторге.
Его улыбка, постоянно играющая со мной в прятки, снова у него на губах.
– Ладно, – говорит он. – Это очень клево.
И это правда. Мы как будто внутри медленно вращающегося стеклянного шара с фигурками и падающим снегом внутри. Мы поднимаемся вверх, и мир меняется перед нашими глазами. Кактусы сменяются вечнозелеными деревьями, желтые пески пустыни уступают место каменистым горным пейзажам, усеянным мокрой землей и пятнами зеленой травы.
– Мы сейчас пересекаем пять природных зон, – говорит Сет мне. Даже злясь на меня, он не может удержаться и делится со мной фактами. – Мы начали путь в расположенной в низине жаркой пустыне Сонора, теперь проходим верхнюю ее часть, а затем лесные зоны: канадскую, гудзонскую, а на самом верху – альпийскую. И всего за какие-то двенадцать минут. И все это на одной и той же горе.
– Мы что, проезжаем Канаду? – недоумеваю я.
Сет фыркает:
– Не прикидывайся дурочкой, Рейко. Тебе не идет.
– Я просто пошутила. Ты же знаешь, что мой отец просто помешан на естественной истории. Конечно, я знаю о пяти природных зонах. Как и о том, что все они представлены на этой горе.
Но это и на самом деле поражает. Мы как будто смотрим фильм про смену времен года в ускоренном темпе, но в действительности все происходит в реальном времени прямо на глазах.
– Рей, смотри! – Сет прижимается носом к стеклу кабинки. – Быстро!
