– Значит, нет настроения. Ну ладно…
– Ну ладно… тогда до завтра.
Снова молчание.
– Не уверена. На самом деле… думаю, что и не до завтра.
– Как это?
– Я думаю, мне надо немного передохнуть… В общем… я тебе позвоню, когда снова приду.
Майкл повесил трубку.
Нет настроения, нет настроения… Так и есть: теперь и она тоже исчезнет на месяц, а когда вернется, начнет экспериментировать с новым подходом к профессии, и суммы снова упадут процентов на двадцать. Проклятье, и дернул же меня черт связаться с такими остолопами… И ведь не отделаешься от этих бездельников… Кто же купит треть провального бизнеса? Уж во всяком случае не Джон Дейл. Вот черт, как подумаю, что был уже в двух шагах от удачи… Просто ужас!
В кабинет вошла ассистентка.
– Что-то у тебя вид какой-то взъерошенный, – сказала она.
Он поднял глаза:
– Надеюсь, ты пришла не затем, чтобы сообщить, что хочешь немного передохнуть?
– Как это?
– Нет, ты, должно быть, хочешь взять месяцок, чтобы прислушаться к своим настроениям, познать смысл ремесла, разобраться со взглядом на жизнь вообще, да и просто почесать задней лапой за ухом?
– Да что ты несешь?
– Хорошая девочка. Тогда зачем ты пришла?
– Да просто принесла тебе бухгалтерский отчет за прошлый месяц.
– Вы что, сговорились все, что ли, опустить мне настроение ниже плинтуса?
Ассистентка пожала плечами и вышла.
Майкл открыл документ.
Общий оборот: плюс три процента.
Что еще за ерунда?
Он посмотрел страницы показателей Джонатана.
Средний клиентский оборот – минус девятнадцать процентов.
Оборот по отрасли – плюс семнадцать процентов.
Он набрал номер телефона.
– Джонатан, это я. Скажи, ты что, в последнее время заключил какой-то крупный контракт?
– Нет.
– У тебя вырос общий оборот, а клиентский оборот продолжает падать. В чем дело?
– Значит, вырос?
– Вырос.
– Я набрал новых клиентов, помельче. Наверное, оттуда и прирост.
– Они что, с неба свалились?
– Они приходят, потому что от кого-то услышали, – это они сами говорят. Видимо, меня многие рекомендуют.
Майкл отсоединился.
Три процента в месяц, и это за довольно короткий срок.
Он задумался, потом яростно забарабанил пальцами по столу.
Вот черт, надо было заставить Джонатана продать свою долю…
«Эйс!»
«Гейм, сет и матч»
[20].
Остин закрыл глаза. Он вышел в финал.
Раздались громкие аплодисменты, лишенные, однако, радостного восторга. Очевидно, публика предпочла бы, чтобы выиграл красавчик из Испании.
«В любом случае когда через два дня я выиграю турнир, то войду в анналы. Хотят они этого или нет. И третировать меня уже не получится. Не будут любить, так станут уважать как героя. Против воли».
Он подошел к сетке, пожал руку противнику и арбитру и направился к раздевалкам.
Яркий солнечный свет сменился полумраком, а потом снова вспыхнул свет: на этот раз загорелись прожекторы, и Остина окружили журналисты.
Он коротко ответил журналистам и ушел в свою раздевалку, маленькую, безликую комнатку с белыми стенами, где стояли два кресла, диван и низкий столик, на котором стояла корзина с фруктами и бутылочки с водой. Несколько букетов от фанатов были расставлены на столе у стены.
– Браво! – сказал Уоррен. – Отдохни немного и освежись перед подведением итогов.
И вышел в соседнюю комнату.
Остин сел – все напряжение сразу спало, и вмиг навалилась усталость. Он выпил несколько глотков воды, промокнул лицо мягкой салфеткой с запахом лаванды и закрыл глаза.
Финал будет за ним – он это чувствовал. Он этого хотел, и он этого добьется.
Когда он снова открыл глаза, перед ним стоял какой-то краснолицый тип лет шестидесяти и что-то невнятно бормотал. Наверное, какой-нибудь помощник оператора, которого, вопреки запретам, оставили без присмотра, и он прорвался к раздевалке.
– Здравствуйте, – сказал незнакомец. – Я сомневался, стоит ли к вам заходить, но потом решил, что не смогу держать это в себе.
– Кто вы такой? – раздраженно спросил Остин.
Он не испытывал никакого желания выслушивать, что у этого типа на сердце.
– Я оператор… я уже много лет езжу вслед за вами…
У него был такой вид, словно его задело то, что Остин его не узнал. Как забавны порой бывают люди!
– Что вы хотите?
Тот старался скрыть смущение и переминался с ноги на ногу, как школьник, которого вызвал к себе директор.
– Так вот… это меня, конечно, не касается, но… я полагаю, что против вас затевается нечто серьезное.
Осин нахмурил брови:
– О чем это вы?
– Ваш тренер… думаю, он у вас за спиной готовит какую-то пакость.
– Что вы хотите этим сказать?
– Не уверен, не подкупил ли его спонсор Джека Уолша, чтобы он вставлял вам палки в колеса.
Остин несколько секунд внимательно его разглядывал. У парня был вид полного идиота, но идиота искреннего.
– То, что вы говорите, очень серьезно. А что, собственно, позволило вам утверждать такие вещи?
Тот отступил на шаг и покраснел еще больше.
– Я ничего не выдумываю… Я говорю о том, что видел своими глазами, только и всего. И говорю это только для вас – мне с этого никакого проку…
– Так что же вы видели?
– Недавно ваш тренер обедал вместе со спонсором Джека.
– Это не запрещено.
– Да, но это еще не все! Еще раньше я видел, как он грубо спровадил журналистку, которая хотела сказать вам что-то хорошее, вашу поклонницу…
Остин оцепенел.
– И еще, – продолжал парень, – однажды я видел, как он разговаривал с другим журналистом таким тоном, будто специально хотел настроить его против вас. Он работает не на вас, клянусь вам. Конечно, это не мое дело, но в том, что журналисты к вам цепляются, виноват он.
Остин прирос к месту. А что, если этот тип говорит правду?
– Ладно, сейчас все выясним. Уоррен!
