– Именно так! И, во-вторых, они устраивают масштабную выставку в самом Гран-Пале. Для фотографа-новичка – это отличный пиар. Разумеется, они об этом знают. Об их выставке будут говорить в прессе, на телевидении и прочем.
– Ты только что сказала, что выставка будет в Гран-Пале? – шепотом переспрашиваю я и чувствую, как кровь стала быстрее циркулировать по телу.
Марион начинает громко и отрывисто смеяться:
– Да! В самом Гран-Пале! И знаешь что? У тебя есть два пригласительных на аукцион!
Я потираю лоб и нервно хмыкаю:
– Я ничего не понимаю. Мои снимки будут висеть в самом крупном выставочном зале Парижа?
Марион прыгает чуть не до потолка и кричит:
– ДА-А-А-А-А-А-А-А!!!
Я подскакиваю с места и тоже начинаю прыгать. Восторг и радость, счастье и ощущение, что мечта сбылась, заполняют меня. Я начинаю громко смеяться, а потом мы с Марион начинаем обниматься.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – твержу я. – Без тебя ничего не было бы.
– Заткнись, – простодушно отвечает Мар. – Значит, смотри. Аукцион пройдет в эту субботу. После него картины, фотографии и скульптуры еще три недели будут находиться в Гран-Пале, чтобы любой мог посетить выставку. Тут сказано, что сорок процентов от цены на билет идет на благотворительные цели. Представь, сколько денег они соберут для больных детишек! Кто бы этим ни занимался, они подошли к организации масштабно! Просто красавчики! Давай прямо сейчас переведем те семь тысяч им на счет? – спрашивает она, доставая телефон.
– Давай, – быстро соглашаюсь я и перечитываю письмо.
Через минуту Марион опять меня обнимает:
– Перечислила. И пусть эти деньги помогут!
Я заглядываю ей в глаза и говорю:
– Помогут, Мар. Обязательно помогут.
У нее такой счастливый вид – настоящая детская радость.
– Я до сих пор в шоке от масштаба события!
– Ну да. А чья это организация вообще? Она частная?
Марион отстраняется и немного хмурится:
– А какая разница?
– Любопытно, у этих людей явно есть связи. Пойди сними Гран-Пале! Не представляю, как такое провернуть.
Марион небрежно машет рукой:
– Все дело в цене.
– Нет, – я качаю головой. – Благотворительной организации нет резона платить большую сумму за аренду: деньги можно пустить на лечение. Тут всего один вариант – у них есть связи, и им дали помещение по дешевке. Да еще сорок процентов от цены на билет разрешили оставить. И плюс Пикассо, Рембрандт… Эти картины взяты из частных коллекций. У простых смертных нет таких возможностей.
Марион начинает нервничать:
– Что ты пытаешься сказать? Не хочешь участвовать?
Ее реакция меня удивляет:
– Что?! Мар, конечно, я собираюсь участвовать! Мне просто интересно, чья это организация. Может, мы их знаем. Они красавчики в любом случае. Пользоваться своими связями во благо – это замечательно!
Марион как-то странно смотрит на меня:
– Замечательно, правда? И человек, который занимается этим, должен обладать очень добрым сердцем, правда?
– Да-а, – растерянно отвечаю я, и она хмыкает.
– Организация называется «Спаси». Это вроде ассоциации группы людей.
Я сажусь за ноутбук и печатаю в «Гугле»: «Детская жизнь.» Марион резко его захлопывает.
– Ты мне чуть по пальцам не дала! – возмущаюсь я, а она сладко улыбается:
– Никаких запросов и поисков! Мы идем праздновать.
Она тянет меня одной рукой, а второй кому-то звонит.
– Вал, как насчет напиться? – весело спрашивает она, и я начинаю смеяться, представляя счастливое выражение лица Валентина на том конце.
Парни приходят к нам домой, и мы, оккупировав кухню, сидим довольные за столом, громко смеясь и болтая о ерунде. Мари прячется у себя в спальне, а папа с улыбкой глядит на нас, готовя очередную порцию кофе и бормоча что-то о молодости. Он даже не возмущается, когда Вал и Лео начинают курить на кухне.
– Пап, мы заглянем в наш бар? – спрашиваю я, набравшись смелости.
Антуан приподнимает бровь.
– Тебе еще нет восемнадцати, – ехидно замечает он.
– Тогда в бар загляну я, – весело заявляет Марион, и он начинает смеяться.
– А что именно вы празднуете?
– Валентин стал папочкой, – сладко отвечает Марион, и Вал давится, а брови Антуана приподнимаются до критического уровня.
– Шутка, – с хохотом поясняет Мар, и папа скептически добавляет.
– Если пьете в моем доме, ночуете тоже здесь или пользуетесь услугами Жозефа. Самим добираться домой запрещено. Я понятно объясняю? – обращается он к парням.
– Жозеф, это водитель, – объясняет Мар и кивает: – Я лично прослежу за ними.
– Тогда бар в вашем распоряжении. Стоит напоминать, что завтра школа?
– Пап, ты решил занять первое место в конкурсе на самого занудного родителя? – интересуюсь я, и он качает головой.
– Вы обе избалованные курицы. Но лучше пейте под этой крышей, чем где бы то ни было, – последнее предложение он произнес, будто объясняя самому себе, какую цель преследует.
Как только Антуан выходит за дверь, Вал вскакивает с места и, открывая бар, громко свистит:
– Тут даже книжка по приготовлению коктейлей есть!
Следующие полчаса мы намешали столько, что казалось, все рецепторы во рту онемели. Мы напиваемся, смеемся и дурачимся в лучших традициях жанра.
– Думаю, на ночь мы останемся здесь, – говорит Валентин, и Марион одобрительно кивает:
– У нас есть комната для гостей, там и поспите.
– Я думал, ты скажешь что-то вроде «моя кровать, твоя кровать!». Такое сильное, что подтвердило бы статус нашей крепкой дружбы.
– Ты говоришь, что секс со мной подтвердил бы статус нашей крепкой дружбы?
У Марион веселый голос, а глаза, как всегда, сверкают. Щеки раскраснелись, выражение лица расслабленное и счастливое.
– Мар, про секс сказала ты – не он, – говорю я и хохочу.
– Во-о-от! – чуть не кричит Вал. – Она вечно намекает, что хочет меня, а потом обзывает озабоченным. Типичная женщина!
Лео хмыкает, кладет свою руку мне на плечо и притягивает к себе. «Он пьян», – говорю я себе и стараюсь подавить раздражение.
– Ты такая красивая, – шепчет он мне на ухо. – Мне тоже нельзя поспать с тобой?
Я скупо улыбаюсь и аккуратно выбираюсь из-под его руки.
– Мне нужно, – я пальцем указываю в коридор, – в туалет.
