– Букашка?
– Я вообще-то Георгиевский кавалер и по табелю в рангах полковник русской армии. Осторожней в выражениях, за мной Россия.
– Букашка! – изумляется старик. – Говорит!
Благоразумно молчу о дуэли. Без шансов.
– Россия? Что это?
– Великая империя!
– Где она?
Я изумляюсь вопросу и чужой наивности. Вижу. Старик не шутит. Стар что ли? Не в своем уме? Хочу было открыть рот, но меня перебивают:
– Умеешь мыслить? Представлять? Есть воображение? Просто отметь на карте.
Представляю карту, отмечаю империю. Старик в тупике. Хмурится. Беззвучно шевелит губами. Решаю ему помочь, спрашиваю машинально:
– А вы где?
Голова моя взрывается образами, так, что я падаю на спину и не в силах пошевелиться, начинаю тяжело дышать. Вижу четкую карту. Странные рельефы круглых материков. Чужой мир. Хотя нет. Это же центр мира, как я могу не знать? Мир, что находится за пределами северного ветра. Вот Антарктида и вот пошли от нее материки. Всё четко. Хороший снимок из космоса. Лучшая карта.
– Мир теперь не такой, – трясу я головой, сгоняя наваждение, – «про снимок из космоса» я не понял. У меня есть две фотографических картины. Моя лошадь на одной из них получилась безукоризненно. Как в графике. Я же не похож ни на одной картине. Выгляжу совершенным идиотом. Не знаете, почему так?
Потомок титанов машет отрицательно головой.
– Никто не знает, – вздыхаю я.
Старик хмурится. Наверное, хочет спросить, как зовут мою гнедую кобылу, но ошеломляет меня внезапным вопросом:
– Ищешь Тулу?
– Зачем она мне? – я удивляюсь так, что перехватывает дыхание.
– Кто ищет Тулу, находит сначала меня. Я – Страж.
– Я – обер-бергмейстер Суздалев. Вот и представились. Мне бы в Кандалакшу. Все мысли о городке. Тянет туда.
– В Кандалакшу?
– Ага. К невесте. Заждалась. Наверное.
– А в Тулу тебе зачем?
– За пряниками, – начинаю сердиться я, – не иду я в Тулу. Чем слушаешь? Глухая провинция. Зачем мне в Тулу? В Кандалакше хоть невеста ждет – договоренность у нас такая, а в Туле-то что мне делать?!
– Вижу, не понимаем друг друга. Зайдем с другой стороны. Что у вас означает Тула?
Я успокаиваюсь. Не сержусь. Старики ведь, как дети малые. С ними терпение надо великое. Дышу ровно. Считаю про себя. Говорю:
– Городок. Провинциальный. Пряниками славится. Оружейниками. Затерянное местечко в глубине империи. А у вас?
– У нас проще – это потаенное место. Скрытая тайна от всех. Но может быть и город. Так зачем тебе в Тулу?
* * *
Я выпал из короткого сна с одной мыслью.
Бежать.
Вернусь потом с солдатами, отберу ребенка. Слово чести. Парень будет – признаю и в юнкера отдам. Пускай вырастет и воюет. Девчонку тоже можно пристроить, хоть модисткой, хоть гувернанткой, а там и замуж выйдет за какого-нибудь мастерового, если красотой в ведьму пойдет, то в девках не засидится. Нечего им для мамки по мирам бегать да по тундре шастать – комаров и оленей кормить.
А сейчас – бежать.
Я тихонько приподнялся с лежанки. Подхватил у входа торбу, приготовленную загодя. Странно, тяжелая. Вроде легче была. Нахмурился. Дед всхрапнул. Замер, пережидая, и выскользнул из вежи. У входа палка моя длинная. Схватил и захромал в сторону леска, попутно заглядывая в котомку. Рядом с мешочком крупы и ягод, второй и много больше. Потянул тесьму и остановился, как вкопанный. Палка в руках задрожала. Мешок был полон мяса вяленого. Карху. Как? Почему? Зачем? Я же дурачком прикидывался пару недель. Играл роль старую, благо знакомую. А она выходит догадывалась и молчала. Знала, что сбегу. Торбу мою потаенную нашла, припасов подложила. Я обернулся в сторону вежи. Никого. Стоит, укатанная туманом. Мрачная. Тихая. Злая. Шкуры темные от дождя.
– Спасибо, Карху, – прошептал и продолжил движение.
Комары сразу атаковали. Зажужжали, стали бить, норовя попасть в глаз. Деда на вас нет! Страшнее оказалось облако на вид из безобидных мушек. После прохождения сквозь него, засаднили все участки открытого тела. Лицо заполыхало, зачесалось.
Мелочи.
Сейчас главное – подальше уйти. Кто меня преследовать станет? Больной дед да беременная девушка остались позади.
Только вперед. Солнце начнет греть, а меня уже и след простынет. Дойду до гор серого цвета, перемахну их и можно считать, что ушел. А там засеку, в какой стороне находится тракт и выйду когда-нибудь к населенному пункту. Пускай к зиме. Время для меня значения не имеет. Может и солдат встречу или местных лопарей – всяко помогут к Коле добраться, а нет – так вдоль реки пойду, заплутаю или головой тронусь в пути – так у нее два конца всего, один – в Финляндии, другой – к океану выводит.
Пасмурное утро безразлично воспринимало мои радужные помыслы, подсылая без остановки новых комаров, и теперь они плотным облаком кружили над моей головой. Надел расписной капюшон куртки, почувствовал под пальцами влажный мех, вздрогнул. Взмахнул кривой палкой. Нет, меня такой мелочью с пути не собьёшь. Комары. Роса. Подумаешь. Горы манили к себе. И я верил, что за ними тракт в Колу. Надо только спуститься и непременно добегу до городка.
Тропинка вилась между валунами камней и мелкой поросли деревьев. Тонкие корни, прутиками торчали в утоптанной коричневой земле природными капканами, не давали развить скорость – ноги надо беречь и не поддаваться соблазну – пару раз споткнувшись, едва удержал равновесие и избежал скверного падения.
Такие близкие склоны сопок, покрытые мелким березняком, ивняком и небольшим, редким сосновым лесом, на самом деле оказались нескончаемой грядой. Тропинка закончилась в молодом березняке и вызвала у меня настоящее недоумение – зачем привела меня сюда? Что сокрыто в северном кустарнике? Продираясь сквозь хилые деревья, измок окончательно, но силу духа не потерял, хотя ничего и не нашел, кроме груды камней, странно уложенных. Так этим не удивишь. Кругом подобных полно. В одних я даже видел мумии издохших животных, нашедших своё последнее убежище в каменных пирамидках. На других – забытые кем-то обрывки примитивных украшений, такие, что Карху любила носить. Наверное, подруги ее и потеряли, а заботливые охотники да оленеводы подобрали и повесили на камни, на самые видные места, чтоб растеряхи потом и нашли. Только девушки не торопились в своих поисках, зная ценность своих безделушек, и те висели на камнях, терзаемые временами года. Темнели от времени. Грустили. Гнили и окислялись. Теряя ценность. Я тоже старался поскорее отвести глаза от старинных украшений – не по душе становилось как-то, не боязно, но холодок неприятный пробегал между лопаток.
Я бодро шагал вперед. То поднимался вверх по растениям, прижатым к поверхности почвы, образовывая переплетающиеся побеги в виде естественной подушки, которая прогибалась под каждым шагом. То спускался вниз, нелепо прыгая по валунам и опасно поскальзываясь на мокрых камнях. Иногда мне попадались поляны белого ягеля, но чаще под ногами скрипели россыпи бурого щебня да стелился голый суглинок. Только кое-где просматривались полосы буйной низкой зелени, над которой замирали часовыми редкие прямые кусты можжевельника. Природа на севере летом поражала своей скудностью.
