Меня трясли за плечо. Я проморгал пыль в глазах и увидел склонившееся лицо Карху.
– Ты мертв? – девушка не могла понять и определиться.
– Беги отсюда, – сказал я ей, быстро выплевывая слова. – Здесь небезопасно. Чужие солдаты и злой голодный медведь. Спасайся!
Девушка продолжала трясти меня за плечо.
– Ты мертв? – снова спросила она.
– Хватит! Беги.
– Посмотри на меня! – неожиданно приказала гейду. – Смотри на меня!
Я не хотел смотреть ей в глаза. Всячески отводил. В проеме увидел столпившихся лопарей. Много. Теперь у каждого винтовка. Но остроги тоже не выкинули. Вот они расступились, и вперед выступил шаман.
Я посмотрел на убитого солдата. Вот кому сегодня досталось дважды или трижды. Но почему-то очень хотелось поменяться с ним местами.
– Смотри на меня! – кричала ведьма. Хотела выдернуть из моих рук винтовку. Не получилось. Я не отдал. Сработала привычка.
Пантелей поднял голову с груди. Одна пуля попала ему в глаз. Солдат улыбался, скаля обломки кровавых зубов.
– Вот и твои пришли! – сказал он. – Не рад что ли? Вы ведь так друг друга искали, – солдат уронил голову, словно и не шевелился. Я продолжал на него смотреть, ожидая, что еще скажет.
С первыми звуками варгана напряжение во мне стало спадать. Сопротивление уходило.
– Смотри на меня! – закричала гейду.
И я посмотрел.
Глава 21
Отступаем.
Вторую траншею не удержали. Сначала потеряли захваченные укрепления, потом и ее. Крепость Плевна не просто огрызалась, она спокойно и неспешно отвоевывала каждый захваченный метр. И эта турецкая земля уже по штык пропиталась русской кровью. Вылазка не задалась!
Спешно отходили, надеясь в первой траншее сгруппироваться и как следует дать по туркам! Ждали подкрепление. Надеялись на чудо. Верили в чутье штабных генералов, но даже связи с Соболевым не было. Куда ускакала конница? Куда он повел свои части? Такой толковый полководец и так опрометчиво поступил. Что за неразбериха? Осталась одна пыль от копыт. Плохо, если где-то ждут нашей помощи, как мы их. Адъютант, последний из всей свиты, крутился рядом, не принося никакой пользы, грозно понукая унтерами, помогая им точными командами установить полковое знамя. Не мешало бы и штандарты стянуть в одно место, а то потеряем, и потом только стреляться в висок, спасаясь от бесчестья.
У рваной кромки первой траншеи Баклонов увидел, как два санитара оказывают помощь поручику артиллеристу из набора охотников. Молодой дворянин был черен лицом, как и его рваный мундир. Побит осколками и сильно кровав. Он бешено вращал глазами, пугая людей. Мычит и зовет кого-то всё время. Трясет револьверами. Из ушей течет кровь, пачкая белую марлю. Именно ее белизна и свежесть на фоне черноты крови натолкнули взгляд на картину.
– Да он ищет кого-то! – не удержался подполковник, перекрикивая шум обстрела.
– Так точно, выше высокоблагородие, вестового своего! – отозвался санитар, сжимаясь от близкого разрыва. Подполковник снял фуражку и стряхнул комья земли. Спокойно надел, сверяясь по кокарде.
– И, где солдат?!
– Так, вон он, – кивнул санитар в сторону. Баклонов проследил направление и увидел кровавую воронку вместо солдата. Санитар продолжал:
– Видно, граната прилетела, и вестовой на себя ее взял.
– Понятно. Поручика в тылы! Выживем, к сабле представить, – последнее сказал уже адъютанту и поторопился отдать новую команду. – Организовать оборону! Выполнять!
– Прохор! Прохор! – кричал поручик артиллерист. Бесновался. Извивался в сильных руках, излишне исходя кровью. Подполковник поморщился. Не любил смотреть на страдания. Да, контузия – это навсегда, помучается остаток жизни, если сегодня выживет. Молодой, почти мальчишка. Пушок вместо усов. Жаль таких особо. Война не дает выбора, чем наградить: поврежденным мозгом, оторванной ногой или крестом посмертно.
– Прохор! – хрипел в крике молодой офицер, извиваясь. – Прохор!
– Прохор! – крикнул я и пошире распахнул глаза. Тьма не уходила. Обрушивалась на меня стеной. Давила к земле. Я ощущал ее влагу каждой клеткой открытой кожи. Заползала вязкой массой в ноздри. А оттуда пробиралась к мозгу и медленно обволакивала.
Рядом тяжело задышали. Отрывисто. Вожделенно. Что-то ликующее и радостное было в этих всхлипах. И почему-то верилось – ничего хорошего для меня. Бедняга так давился, исходя слюной, что не оставлял сомнений, как хочет меня использовать. Звук начал приближаться.
– Прохор? – неуверенно спросил я в темноту. Больше для проформы. Для успокоения своей души. В ответ застонали. Жалостливо и тоскливо. Неизвестный заторопился. И я уловил движение корявой тени. Большие передние конечности помогали телу передвигаться быстрее. Шипастая голова болталась на шарнирах, выворачиваясь в разные стороны.
Значит, не Прохор.
В вязкой темноте ко мне двигалось существо, выделяясь на фоне кромешного мрака зловещей фигурой. Трудно поверить, но от такого контраста глаза стали различать оттенки.
Я почувствовал тяжесть в руках. Поднял оружие на уровень глаз, хотя прекрасно знал, что держу винчестер, сориентировавшись по весу. Успокоился.
Не понравилась мне открывшаяся правда. За второй штурм Плевны я действительно получил саблю с клюквой на эфесе и сильную контузию. Долго валяться в госпитале не пришлось – раны в бинтах, вернулся слух, связно стал говорить – встал в строй и дальше в мясорубку. Прохор всегда был рядом! В каждом бою. На привалах и в окопах. Из гарнизона в гарнизон. В бричке напротив сидел и разговаривал со мной! Курил мои папироски! Десять лет на службе верным вестовым. Увольнялись из армии вместе. Рыдали над приказом. И всегда дома! Его комнатушка рядом с кабинетом. Он знает, какой я люблю чай, сколько могу съесть тарелок горохового супа и как ненавижу бруснику. А я… Я что знаю о Прохоре? Старик даже не менялся в возрасте, оставаясь неизменным спутником по жизни.
Если на месте Прохора осталась лежать воронка, и он погиб от взрыва гранаты, кто тогда был со мной? Всегда рядом? Всё время?
Я принял чужой скачок на приклад и откинул тварь от себя на несколько метров. После хныканья злобное урчание возобновилось. Но теперь чужак стал осторожно ходить кругами. Не оставив затею, а лишь выискивая слабую сторону для новой атаки. Или чужак – это я? Где я? Последнее, что помнил – образ Карху. В разбитом каземате умирающее своё тело. Требовательное «Смотри на меня». Что слова темной ведьмы могли значить? Она хотела меня спасти – не дать душе покинуть тело – или в очередной раз подчинить себе и сделать пешкой в игре? А может и то и другое? Они ведь считают, что я должен знать и понимать происходящее. Разбираться в каждом моменте. Строго идти по плану, соблюдая и выполняя каждый пункт.
Объяснил бы кто ещё правила!
