— Ты знаешь, для чего я приехал? — спросил Тутриль.
Токо кивнул:
— Айнана мне сказала… Хорошее дело затеял. Иногда, когда задумаюсь о смерти, пугаюсь… Не смерти, а того, что все уйдет вместе со мной сквозь облака. В небытие. Почему-то мне казалось, что именно ты придешь за ними, за моими легендами, за моими сказками…
— В Нутэне Калина приходила ко мне, хотела рассказать легенду о росомахе, да не смогла… Вдохновение покинуло ее, — с улыбкой вспомнил Тутриль.
— А ты не смейся, — строго прервал его Токо. — Она хорошо сказывает. И легенды о росомахе серьезные… Какую она хотела рассказать?
— О следе…
— Расскажу как-нибудь, — пообещал Токо. — Потерпи, если не торопишься…
— Время у меня есть.
— Вот и хорошо… Мне надо с тобой о многом поговорить, порасспросить тебя. Все же ты ученый человек. Гляжу на тебя, и радуюсь, и не верю: Тутриль — ученый! Кандидат наук называется твое звание, правильно я говорю?
Тутриль кивнул.
— Говорят, у нашего народа такого еще не было… И даже у тангитанов не всякому такое звание дают… Это хорошо, что ты приехал за моими сказками и легендами, — повторил Токо и испытующе посмотрел в глаза Тутрилю так, что тот не выдержал и отвел взгляд.
— Я смотрю на тебя и думаю: сердцем ли ты приехал за ними или по долгу службы?
Тутриль растерялся и поначалу не нашелся, как ответить.
— Ну, во-первых, у меня командировка есть, ну, конечно, и сердцем…
— Ты мне скажи прямо, вот если бы сейчас тебе сказали: дадим тебе большие деньги, сделаем тебя самым большим начальником, только не слушай старого Токо, — как бы ты поступил?
— Все равно слушал бы тебя, — с улыбкой ответил Тутриль и снова услышал:
— А ты не смейся… Серьезное тебе говорю. Поживи у нас. Вернись не только телом своим в ярангу, но и сердцем, и разумом… Я посмотрю на тебя и, когда увижу, что ты готов понять, тогда все тебе расскажу… Все, что берег многие годы. И про след росомахи. О том, что верили раньше люди в то, что идущий по ее следу самой-то росомахи может и не найти. А найдет он или беду, или большую удачу. Или то, или другое… А кому охота так рисковать? Шли только те, кто к вероятности прибавлял еще и свою уверенность… Стань тем Тутрилем, которому я в детстве любил рассказывать старинные предания…
— Человек обратно во времени не возвращается, — задумчиво заметил Тутриль.
— А тебе не надо возвращаться во времени, возвратись в себе самом, — тихо сказал Токо. — И пусть крылья весенних сумерек напомнят тебе родину.
«Крылья весенних сумерек»… Как удивилась Лена, когда он перевел свое имя на русский. «Крылья весенних сумерек»? — переспросила она. — Как это красиво! Твой отец — настоящий поэт!
— А вам тут скучно не бывает? — спросил Тутриль старика.
— Почему тут должно быть скучно? — возразил Токо. — Скучно бывает внутри человека. Здесь у меня много дел. Встаю утром на рассвете, и все равно времени не хватает. Пойдем, покажу тебе мой завод, — сказал Токо, с громким кряхтеньем поднимаясь с нарты.
С тыльной стороны яранги прямо на снегу стояли самодельный верстак и несколько полуготовых нарт.
— Видишь? — с оттенком гордости спросил Токо. — Никто в нашем районе больше не делает таких. Только я!
Нарты были сработаны прекрасно. Токо мастерил их точно так же, как их делали сотни лет назад, без единого гвоздика, скрепляя только ремнями и деревянными шипами.
— Я ведь понимаю, — с грустью произнес Токо, — нарт все меньше требуется. Вездеходы нынче бегают по тундре. Вот, говорят, сюда скоро мотонарты придут. Аэросани. Может, через два-три года нарты уже никому не будут нужны… Но мне все равно нравится их делать…
Старик вдруг напрягся, прислушался:
— Айнана едет…
Он заторопился в ярангу и вышел оттуда с биноклем.
Приладив к глазам обведенные губчатой резиной окуляры дорогого бинокля, Тутриль увидел среди торосов мелькающую упряжку. На таком расстоянии трудно было разглядеть Айнану, но хорошо было видно, как ловко она направляла нарту между торосами.
Упряжка выехала с морского льда, выбралась на высокий берег и по кромке устремилась к одинокой яранге.
— Она на собаках и в тундре лучше иного парня, — с нескрываемой любовью и гордостью сказал Токо.
— Ока красивая девушка, — тихо сказал Тутриль.
Старик ничего не ответил.
Еще издали Айнана заметила и узнала Тутриля рядом с дедом.
— Етти, — приветствовал ее Тутриль.
— Ии, — смущенно ответила Айнана.
— Ты иди помоги бабушке, — сказал ей Токо, — а мы тут с Тутрилем распряжем собак.
Помахивая плеткой, Айнана сняла с нарты трех закоченевших песцов и молча скрылась в чоттагине.
— Сердится почему-то, — заметил Токо, глядя ей вслед.
— Может, она недовольна, что я приехал? — спросил Тутриль.
— Как можешь такое говорить? — сердито отозвался Токо. — Она, наверное, стесняется… Когда она вернулась из Нутэна, о тебе только и говорила.
Эйвээмнэу, захлебываясь словами, рассказывала в чоттагине внучке:
— Глядим — кто выходит из вездехода? Сам Тутриль, ученый человек! К нам в гости! Я скорее обратно в чоттагин, разожгла сильный огонь, поставила большой чайник… Натолкла мороженой нерпы — хорошо, вчера старик приволок свежую… Я помню Тутриля мальчишкой. Кто мог подумать, что он станет таким? Вот счастье Кымынэ!.. Я так старалась, чтобы ему у нас понравилось…
— Ну, и что он? — с интересом спросила Айнана.
— Решил остаться у нас, погостить…
— А где он будет спать?
— Поставим гостевой полог, — ответила Эйвээмнэу. — В отдельном пологе ему лучше будет. Спокойнее… А знаешь, наш старик как оживился! Разговаривает с ним, беседует, толкует про разное важное. Мне тут слышно, в чоттагине. О следе росомахи толковали…
— О следе росомахи? — удивилась Айнана.
— О легенде! — с благоговением произнесла Эйвээмнэу. — Как по радио разговаривал. Грамотно. Не ожидала от нашего старика.
Айнана переоделась: сняла белую охотничью камлейку мужского покроя, меховую кухлянку и дорожные белые торбаса.
Вся ее охотничья одежда была светлая, чтобы быть незаметной в белой тундре.
Она вышла в чоттагин в теплом красном свитере и плотных лыжных брюках, заправленных в легкие оленьи торбаса.
12
На западе, перемещаясь к северу, медленно угасало слабое свечение. Небо уже готовилось к утренней заре, такой быстрой в пору длинных и светлых дней. Не было ни ветерка. Тишина накрыла все огромное пространство. Сонно дремали наметенные сугробы, снежные козырьки на прибрежных скалах, обломки айсбергов, торосы, звери и зимние птицы.
