Быстрое сидел в полосатой рубашке с расстегнутым воротом. Елена Ивановна была в цветастом платье, и здесь, дома, в своей семье, рядом с мужем и сыном она уже не казалась девочкой.
Обычно на таких вечерних чаепитиях Иван Андреевич и Елена Ивановна рассказывали Тынэне о Большой земле, о лесах, о полях, о больших городах, но сегодня они оба были молчаливы и сосредоточенны. Наконец, обменявшись непонятными многозначительными взглядами, оба посмотрели на Тынэну. Заговорил Иван Андреевич. Каким-то не своим голосом он спросил:
— А не хотелось бы тебе, Танюша, поехать на Большую землю?
— Конечно! — с загоревшимися глазами ответила Тынэна. — Да у нас все только и мечтают об этом. Каждый вечер перед сном в нашей комнате девочки гадают, куда они поедут, когда кончат школу.
— А тебя все тянет под кастильское чистое небо? — с улыбкой спросила Елена Ивановна.
Тынэна смутилась и ничего не ответила.
— Поехала бы ты с нами на Большую землю? — спросил Иван Андреевич.
— Конечно! — живо ответила Тынэна. — Я к вам так привыкла.
— Ну, так вот, — глядя куда-то в сторону, произнес Иван Андреевич. — Мы с Еленой Ивановной решили тебя удочерить.
— Что? Как это — удочерить? — переспросила Тынэна.
— Мы хотим, чтобы ты стала нашей дочерью, — пояснила Елена Ивановна.
— А разве это можно? — удивилась Тынэна.
— По закону можно, — подтвердил Иван Андреевич.
— Ты будешь носить нашу фамилию, будешь нам все равно как родная, — горячо произнесла Елена Ивановна. — Татьяна Ивановна… И братик родной у тебя будет — Валерка.
Тынэна была ошеломлена этой новостью и ничего не могла сообразить. Как же так? Значит, они — Иван Андреевич и Елена Ивановна — хотят, чтобы она стала им родной дочерью. Совсем родной… Да разве такое возможно: взять и стать дочерью других? Носить другую фамилию. Потерять свое, от рождения данное имя. Забыть имя матери и отца… Уехать в лесные края, далеко от моря, от океана, ото льдов, от далеких синих гор, от пурги, мороза, летних туманов, долгих осенних дождей… Не видеть больше дымки проходящих кораблей…
— Кастильского чистого неба не обещаю, — с ласковой улыбкой сказал Иван Андреевич, — но у нас на Дону небо не хуже испанского, а может, и того лучше…
— Из Владивостока мы поедем поездом через всю страну, — продолжала Елена Ивановна, — ты увидишь столько новых городов, побываешь в Москве…
— Мы хотим тебе счастья, — проникновенно произнес Иван Андреевич. — Кончишь школу, поступишь в вуз.
Наверное, это и в самом деле хорошо — одеваться красиво, часто менять нарядные платья, а не носить одно и то же из года в год, замечая, как оно становится все меньше и меньше, и уже око не нарядное, а смешное… Есть вкусно и досыта, спасть на чистых прохладных простынях… А на улице тепло, зелень кругом, чистое небо над головой, и блеск широкой теплой реки…
А как же все это? Приткнувшиеся к ледяному припаю яранги, родная речь, вельботы, идущие из далекой морской сини…
Иван Андреевич встал, подошел к Тынэне и неловко погладил ее по волосам.
— Мы ждем твоего ответа, Танюша, — глухим от волнения голосом произнес он. — Ты меня знаешь давно, еще малюсенькой. Поверь, мы хотим тебе только хорошего.
Тынэна подняла голову, посмотрела во встревоженные, ожидающие глаза Елены Ивановны, в потеплевшие от невысказанной нежности и доброты глаза Ивана Андреевича и ощутила в горле твердый и острый комок. Она едва могла произнести:
— Нет, нет!
Она вырвалась из-под руки Ивана Андреевича и выбежала из домика.
— Танюша! — выбежал вслед Иван Андреевич. — Танюша, вернись!..
Тынэна бежала, не разбирая дороги. Лаяли собаки, редкие прохожие удивленно оглядывались на нее.
У покосившейся старой яранги она остановилась и опустилась у седой от соли и снега стены. Запыхавшиеся, подбежали Иван Андреевич и Елена Ивановна.
— Что с тобой, Танюша? Мы не хотели тебя обидеть, — виновато сказала Елена Ивановна.
— Я знаю, — всхлипнула Тынэна, — знаю. Только не надо меня удочерять… Не надо… Мне странно… Я вас очень, очень люблю. Но я не могу, не могу… Не хочу я становиться другой…
— Хорошо, — дрогнувшими губами произнес Иван Андреевич. — Пойдем, Лена. Пусть Тынэна побудет одна. Прости нас, девочка.
4
В ту весну, когда Тынэна перешла в шестой класс, Иван Андреевич и Елена Ивановна сколачивали ящики, мастерили чемоданы, обтягивали их нерпичьей кожей — готовились к возвращению на Большую землю.
Иван Андреевич ходил хмурый, словно уезжал в неволю, а Елена Ивановна без причины покрикивала на сына, швыряла вещи и больше походила на молоденькую девушку, чем на солидную учительницу ботаники.
Тынэна приходила к ним помогать, гладила выстиранное белье большим паровым утюгом, связывала и укладывала в ящики книги.
Со дня на день ждали парохода. Море уже очистилось ото льда, в тундровые сопки за зеленым листом уходили женщины.
Тынэна поднималась на высокий мыс.
Вдали виднелись дымки. Но они проплывали мимо, и глаза долго следили, пока вестники далекого корабля не таяли в голубой дали.
Вспоминались далекие, полузабытые слова мамы Юнэу о самых красивых кораблях… Но отчего так кажется, что прошедший мимо корабль гораздо красивее и желаннее того, который пришел? Почему все мечты и тайные желания уносятся с тем, ушедшим вдаль кораблем? Может быть, он точно такой же, как и этот, который повернул к берегу… Все отчетливее и темнее дым из его трубы. Вот уже показались над водной гладью белые надстройки, мачты, темный корпус, глубоко уходящий в воду, и в воздухе слышится густой, тягучий пароходный гудок…
Тынэна очнулась от грез, удивленно посмотрела на пароход и помчалась вниз по тропе, рискуя оступиться и сломать себе шею.
Она вбежала в учительский домик и крикнула:
— Пароход пришел! Собирайтесь!
Иван Андреевич и Елена Ивановна распаковывали вещи.
— Мы решили остаться, — с улыбкой объяснил Иван Андреевич. — Съездим только в отпуск, а к началу учебного года вернемся обратно.
— Правда? — с заблестевшими глазами спросила Тынэна.
— Правда, правда, — вздохнула Елена Ивановна. — Ничего не поделаешь — видно, такая судьба.
— Чего тут на судьбу валить? — возразил Иван Андреевич. — Просто мы привыкли тут.
— Словом, жди нас осенью, Тынэна-Танюша, — сказала Елена Ивановна.
Несколько дней разгружался пароход.
Берег покрылся штабелями ящиков, мешков, кучами угля, бочками, бревнами, досками и брусьями.
На полярную станцию привезли свиней. Большие деревянные клетки осторожно выгрузили на берег. Сначала грузчики-охотники не хотели браться за них: боялись больших желтых клыков, выпирающих из-под тупых носов-пятачков.
