Мимо промчалась машина — объехала меня, оглушила возмущенным гудком. Я не сдвинулся с места.
Первой моей мыслью было — она нарочно выбросила муфту. Не Натали, нет. Девочка ни за что не рассталась бы со своей любимой игрушкой. А Мария могла бы. Если бы не хотела, чтоб хоть что-то напоминало обо мне.
Зато вторая мысль понравилась мне гораздо больше. Я представил, что Натали, глядя на ветряные мельницы, снова наполовину высунулась из окна. А муфта на этот раз спланировала не под ноги пассажирам — она выпорхнула из окна и приземлилась посреди дороги. А Мария у меня такая робкая — она постеснялась попросить водителя развернуться, чтобы подобрать.
Конечно, я не знал, как оно вышло на самом деле, но я выжег в мозгу именно второй вариант. Записал на подкорку, как кусочек истории собственной жизни, чтобы запомнить на веки вечные.
Бежать дальше я не мог. Смысла не было, во-первых. И сил не осталось. Будто бы вся энергия вмиг испарилась, как только я понял, что смысла догонять Марию нет.
Я поднялся с корточек, повернулся и увидел на обочине сине-пятнистый пикап. Бабушка Энни сидела за рулем и молча смотрела на меня.
Я подошел к пикапу:
— Что ты здесь делаешь?
— Увидела, как ты бежал по дороге.
— Не спросишь — почему?
— И так понятно.
Опустив голову, я долго разглядывал асфальт.
— Ну-ка, садись, — сказала бабушка.
Я обошел пикап, забрался в кабину, захлопнул дверцу. Окно было опущено, и я сразу высунул голову и уставился на мельницы. Лишь бы на бабушку не глядеть. Лишь бы не видеть, как она вывернет руль и направит машину обратно к дому.
— У нее есть деньги?
Я услышал голос бабушки Энни, но словно издалека. Как во сне бывает.
— Вряд ли. А что?
— Может, она на автобусной станции?
— Сосед сказал, она попутку поймала.
— Запросто могла поймать попутку до автобусной станции.
— Мама уехала?
— Нет, дорогой. Мама здесь.
Через несколько миль пути бабушка глянула на меня. На мои руки, сжимавшие меховую муфту.
— Они случайно эту штуку потеряли. Уверена, мой мальчик, что это они не нарочно.
— Угу. Я тоже так думаю.
* * *
Наверное, я был жутко расстроен. Наверное, то утро казалось мне сном. Пугающим дурным сном. Иначе с чего бы мне снова разыгрывать из себя Тони? А так оно и было. Выпрыгнув из пикапа, я рванулся к станции точь-в-точь как Тони, когда он бегал по улицам и звал Марию. Нет. Боюсь, я слегка переделываю фильм, потому как Тони не звал Марию — он ведь думал, что Мария умерла. Он звал Чино, чтобы тот и его убил.
Звал Чино, но нашел-то он Марию. И я свою тоже нашел.
Она сидела на скамейке, бок о бок с Натали: неестественно прямая спина, взгляд устремлен на что-то далеко впереди. Или просто в никуда.
Зато Натали меня увидела. И Натали меня выдала.
Чмок. Она вынула палец изо рта и прозвенела колокольчиком:
— Пивет, Тони!
Мария вскинула глаза, и я одно за другим прочел чувства, которые никогда не хотел бы видеть на ее лице. Стыд. Вина. Сожаление. Уж не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы не отвести взгляд.
Я сел на скамейку рядом с ней. Вернул Натали меховую муфту.
— Пасиба, Тони.
Самой разговорчивой из нас вдруг оказалась Натали.
— Поедем домой, — наконец произнес я — само собой, обращаясь к Марии.
Она мотнула головой:
— Не могу.
— У тебя есть деньги на билеты? Ты мне не говорила.
— У меня нет денег. Я позвонила сестре, и она купила мне билет.
— Зачем тебе возвращаться? Твой дом теперь здесь. Поедем.
— Нет. Не могу. Мне надо вернуться.
— Зачем?!
— Чтобы забрать Си Джея.
Си Джея… У меня желудок узлом завернулся. Но я тут же подумал, что речь никак не может идти о Карле. Она бы не сказала о Карле «забрать», верно ведь?
— Кто это — Си Джей?
Я не видел ее глаз — Мария не отрывала взгляда от вытертого линолеума автобусной станции.
— Карл Джуниор.
Казалось бы, любой должен понять, но до меня не дошло, и Мария это почувствовала, не глядя на меня.
— Мой мальчик.
— У тебя есть сын? — услышал я вопрос. Голос чем-то похож на мой, а вроде — кто-то со стороны произнес.
— Прости, что не сказала раньше. Ты не взял бы меня с двумя детьми. Я ведь думала, ты меня и с Натали не возьмешь. Но Натали я никак не могла оставить. А Си Джей постарше, и я подумала, что могу оставить его с отцом… А на самом деле не могу. Я должна его забрать. Должна за него бороться. И неважно, что там случится.
Я откинулся на спинку скамейки. Уперся позвоночником в гладкое, прохладное дерево. В памяти всплыл наш разговор под звездным небом пустыни. Как все-таки странно, что даже прошлое может вдруг измениться. Узнал ты что-то новое — и прошлое меняется.
Промолчав целую вечность, я спросил:
— А почему ты такую записку оставила, словно навсегда уезжаешь?
Мария повернула ко мне лицо, мокрое от слез. Она плакала. Беззвучно. Я и не догадывался.
— Не могу же я вернуться и жить здесь с двумя детьми.
— Не можешь? Это почему?
Она долго-долго смотрела мне в глаза. Как-то даже удивительно долго. А я все это время старался не съежиться под ее взглядом.
— В таком крохотном домике нет места для четверых.
— А я найду работу, и мы снимем что-нибудь побольше.
— Правда, Тони? Ведь двое детей.
— А что, это так страшно?
Она снова уставилась на грязный линолеум. И не ответила.
— Может, Натали здесь оставишь?
Это было бы здорово. И правильно. По двум причинам. Во-первых, тогда Карл наверняка не обидит девочку и не заберет ее. А во-вторых, я знал бы наверняка, что Мария вернется.
Нет, по трем причинам. Знаете, какая третья? Я не один ждал бы Марию в нашем крохотном домике.
— Натали не согласится.
— Она меня уже любит. И я ее люблю.
— А если она все время будет плакать?
— Это лучше, чем рисковать. Откуда тебе знать, что с ней Карл сделает?
И опять долгое молчание.
— Натали, — сказала наконец Мария, — ты останешься в домике у Тони? Ненадолго. Обещаю, солнышко. Я только заберу Си Джея и сразу вернусь.
