Пожалуйста, не обижайся и не думай обо мне плохо. Ты сама знаешь, что меня загнали в угол. Вот я и пытаюсь выбраться, как могу.
Спасибо тебе. Ты так мне помогла.
Люблю, целую, Мария.
Р. S. Может, я не сразу сообщу свой адрес. Может, даже через полгода. Тогда, если Карл спросит, тебе не придется врать, что ты не знаешь.
И еще Р. S.: Я постараюсь вернуть тебе рюкзак или деньги за него. Не скажу точно когда, но обещаю вернуть.
Ой, и еще Р. S.: Я кое-что возьму без разрешения, но тоже верну или пришлю деньги. Имею в виду твою кассету с «Волшебником страны Оз». Мне кажется, у Натали должно остаться хоть что-то знакомое и любимое. Если бы ты была чужим человеком, это было бы наглостью с моей стороны. Но мы ведь семья.
Люблю, целую, Мария.
Я потратила лишних минут десять — которых у меня не было — на поиски «Волшебника» среди сотен, нет, думаю, тысяч кассет-близнецов. Ума не приложу, как Стелла вмиг выуживает то, что нужно, из такого необъятного моря. У меня бы руки опустились, если бы это не было так важно для Натали.
Когда я нашла «Волшебника», я уже здорово опаздывала и здорово выбилась из сил.
Я боялась, что разбужу Стеллу, вынимая Натали из ее постели. Сестра действительно заворочалась во сне, но если ее храп Виктора не будил, то едва слышный писк Натали она и подавно не услышала.
* * *
Рюкзак мне пришлось за лямки волочить вниз по лестнице. Сдергивая со ступеньки на ступеньку. Полусонная Натали привалилась головенкой к моему плечу, и меня буквально рвало на части от боли. Само собой, я прижимала Натали к здоровому боку, но все равно было очень больно.
А худшее ждало впереди: когда я добралась до вестибюля, рюкзак пришлось поднять и забросить за спину с той стороны, где были сломаны ребра. Ахнув от боли, я уронила рюкзак. Я бы с удовольствием взвыла, но я такая: больше молчу, когда больно.
— Хммммм? — спросила Натали. Во всяком случае, прозвучало как вопрос.
— Все хорошо, солнышко. Спи, спи.
Я поволокла рюкзак за лямки по полу вестибюля, к входной двери. Здесь-то линолеум, а вот на улице такой номер не пройдет, думала я. Если я потащу эту штуковину до самой станции, то протру насквозь и усею тротуар нашими вещами.
И Тони уже заждался, а с такой скоростью я к нему и под утро не доберусь.
Что я там сказала Тони? Что как-нибудь дотащу рюкзак? Дескать, придется, потому как выбора нет? Чушь какая. И это на меня похоже. Вечно пытаюсь откусить кусок, который не способна проглотить. Вроде я супермен какой. Вроде моя сила воли может творить чудеса.
Я протащила рюкзак в дверь, выволокла на крыльцо. И увидела двух нищенок, спящих в обнимку на тротуаре под забором. Делорес я знала, а вторую видела впервые.
В своем квартале я всегда здороваюсь с бездомными, но и только. Я не разговариваю с ними, не называю себя и не спрашиваю их имен. Потому что если бы кто-нибудь из них окликнул меня в присутствии Карла… о-о, даже подумать страшно.
Зато в квартале Стеллы я всех бездомных знаю по именам. Кроме разве что нынешней подруги Делорес, — наверное, она здесь новенькая.
— Делорес! — позвала я громким шепотом.
Она вскинула голову:
— Хо, Мария! Ты чего тут делашь, среди ночи-то?
— Ты мне не поможешь, Делорес?
— Запросто, детка. Для тебя — все что угодно.
Я иногда даю монетку-другую Делорес, Сэму, Микки, Луису и прочим ребятам. Для них двадцать пять центов — невелика щедрость, но они знают, что и я в деньгах не купаюсь. Значит, даю от души. А эти люди всегда ценят доброе отношение.
Делорес подошла ко мне, на ходу одергивая рваную юбку в больших подсолнухах.
— Пожалуйста, привези свою тележку, — попросила я. — Мы погрузим на нее мой рюкзак и докатим до станции подземки, ладно?
До чего же она, оказывается, сильная, Делорес. Одной рукой забросила рюкзак на тележку, забрала у меня Натали — осторожно, как новорожденного младенца, — и усадила на самодельное сиденье. Почти у всех бездомных на тележках были такие сиденья — это чтобы детей возить.
Мы двинулись в путь. Я плелась чуть сзади, рассматривая волосы Делорес. На затылке они свалялись намертво и торчали в разные стороны наподобие дредов.
А еще я старалась запомнить ночные улицы большого города — насмотреться, надышаться. Может, их больше не будет в моей жизни?
— Боюсь, у меня с собой только мелочь, — сказала я Делорес.
— И чего? — отмахнулась она. — Это ж ты. А ты вообще куда?
— Сбегаю.
— От кого?
— От своего парня.
— Молодца, детка. Тока куда ж ты бежишь, коли в кармане пусто?
— У меня есть друг. И у нас обоих нет другого выхода.
Делорес предложила помочь мне спуститься на платформу подземки, но я знала, что ей совсем не хочется оставлять без присмотра тележку со всем своим скарбом. Так что я поблагодарила ее и отказалась: вниз по лестнице я уж как-нибудь и сама рюкзак стащу.
— Пусть тебе подфартит в новой жизни, детка, — сказала Делорес, устроив Натали у меня на руке.
— Спасибо. — Я попыталась сунуть ей в ладонь жалкую кучку монет.
Она свернула мои пальцы в кулак. Вместе с мелочью.
— Тебе они нынче нужнее, детка.
12 СЕБАСТЬЯН: Урок для папы
Вот уже сорок пять минут я метался по платформе. И кусал губы. И грыз ногти, чего почти никогда не делаю.
Мария не опаздывала, нет. Просто я прибежал почти на час раньше, чтобы Марии не пришлось ждать, если бы она тоже появилась раньше назначенного времени. И вообще — я не мог усидеть в квартире Делайлы. Уж слишком я был взвинчен.
Вот я и метался по платформе. Кусая губы.
Лично мне показалось — часов десять прошло, когда наконец… Я дошел до дальнего края платформы, повернулся и увидел ее. Марию. Она стояла под лестницей, у скамейки. У ее ног лежал большущий рюкзак цвета хаки. А на руках у нее был ребенок. Девочка. Постарше, чем младенец. Но младше, чем дети, которые уже гуляют с мамой за ручку.
Я сделал к ней шаг, другой. И перешел на бег.
Каждый шаг приближал меня к ней, и с каждым шагом я видел ее лицо все четче, и с каждым моим шагом в ее глазах все яснее проступала мольба. И страх.
А я, тупица, все еще ничего не соображал. Вы не поверите, но я правда гадал про себя: почему у нее на руках ребенок? Чей это ребенок? Куда девались родители и когда они заберут этого ребенка? На платформе-то, кроме нас, не было ни единого человека.
«Есть еще кое-что… — вдруг всплыли ее слова, — о чем я тебе не сказала».
