Знаю, знаю: трудно поверить, что я раньше об этом не думала, а сообразила, только сидя за столом у Стеллы и вытягивая карты. Звучит, конечно, неубедительно. И все-таки это правда. Так уж у меня мозги устроены, вечно всякие шутки со мной шутят.
Стелла перевернула первую карту: Туз Чаш. На картинке гигантская рука протягивалась из ниоткуда, вроде как из белесого облачка. А на перевернутой ладони — чаша. Похожа на святой Грааль, с четырьмя фонтанчиками воды. Вернее, это я думаю, что там льется вода.
— Так, так… — сказала Стелла. — Ясненько, что ты от меня скрываешь. Ну и кто он?
По правде говоря, насчет Таро меня сомнения брали. Я так давно жила с Карлом, что он во многом обратил меня в свою веру. Он считал Таро чушью, и я с ним почти соглашалась. С другой стороны, Стелла чуть ли не каждый раз попадала в яблочко. А если изредка и ошибется, позже все равно оказывалось, что она была права. Думаю, дело в Стелле, а не в картах. Так много знать может только человек. В смысле — человек, а не карты, верно? Возможно, самой Стеле кажется, что она все видит в картах, но она просто очень хорошо меня изучила. Как-никак мы знакомы без малого двадцать три года. А возможно, что-то в картах и есть. Что-то для меня закрытое.
— Никто. Честно, — ответила я, хотя уже начинала думать, что это не так. Похоже, мальчик из подземки далеко не «никто», если он уже так много для меня значил.
— А карта другое говорит.
— Ладно, и что тебе говорит эта карта? — Со стороны послушать — я на рожон лезла, будто собиралась возражать против каждого слова сестры. Но втайне я хотела услышать, что скажут карты.
— Это карта чувственных начинаний.
— Значит, мы с Карлом снова влюбимся друг в друга.
— Боже упаси! Даже думать о таком не смей, а то меня кошмары замучают. Нет, малышка. Туз Чаш всегда указывает на кого-то нового в жизни.
Я не поднимала взгляда от стола. Смотрела на девять еще не открытых карт и пыталась угадать, что они хотят мне сказать. Или про меня. Дездемона, одна из двух совершенно черных кошек Стеллы, запрыгнула на стол и тоже уставилась на карты громадными золотистыми глазами. Она так часто делает. По мнению Стелы, в прошлой жизни Дездемона была медиумом.
— Ты так плохо обо мне думаешь? По-твоему, я способна на такую гадость?
— Гадость? Гадость?! — заверещала Стелла. Она у нас большой мастер верещать. Дездемону так и сдуло со стола — прыснула подальше от визга. — Девочка моя, да что для тебя может быть лучше, чем найти себе кого-нибудь другого? Я-то могла поклясться, что ты своему козлу лет пять-шесть назад отставку дашь. Ты за него совсем ребенком выскочила, вот я и дала тебе годик на прочистку мозгов. А в последнее время засомневалась, имеются ли у тебя вообще мозги.
Я подняла на нее глаза, и она увидела, я точно знаю — она увидела, что я здорово обижена.
— Как грубо.
— Прости, малышка, но мне приходится резать правду-матку. Я ж тебе почти как мать, согласись.
— Я не могу бросить Карла ради этого парня.
— Это еще почему?
— Он слишком молод. Какой из него отец двоих детей? Тем более — отец семилетнего мальчика. Он сам еще мальчик.
— А ты? Тебе двадцать два, и тем не менее ты можешь быть матерью семилетнего мальчика? Сколько этому парню?
— Точно не знаю. Думаю, около двадцати. — Язык не повернулся произнести цифру с окончанием «надцать». Стыдно.
— Подумаешь, два года разницы. Мелочь какая. Он что, сам сказал, что не потянет двоих детей?
— М-м-м… Нет. Не то чтобы…
— А что он сказал?
Я возила пальцем по следующей карте. Может, перевернуть? По правилам, карты должна открывать Стелла, но тут особый случай: если сию секунду перевернуть карту, то Стелла, наверное, сменит тему.
Сестра шлепнула меня по руке, и моя надежда увильнуть от разговора рассыпалась.
— Боже правый! Ты не сказала ему про детей. Про Карла-то хоть сообщила?
Я не ответила. Смотрела на карты и молчала.
— Боже правый, малышка! Боже правый… Надо обязательно рассказать. Немедленно все ему расскажи.
— Он больше не захочет меня видеть.
— Чем раньше ты это узнаешь, тем лучше. По-твоему, детвора возьмет и исчезнет в промежутке между этой минутой и той, когда ты наконец решишься ему все выложить? Учись вовремя открывать рот, малышка. У тебя с этим проблемы. Никогда не говоришь того, что должна сказать. Даже правду. Даже если сама понимаешь, что рано или поздно все равно сказать придется.
Я почувствовала на своем бедре теплую ладошку. Натали, еще не совсем проснувшись, обняла мою ногу, сонно уронила голову мне на колени и замерла.
— Потому-то ты вечно попадаешь в самые дурацкие ситуации, — говорила Стелла. — А ведь сама отлично понимаешь, что валяешь дурака. Невозможно разбить палатку прямо на реке, и ты это знаешь, но все равно рвешься ее поставить или выстроить очередной воздушный замок, непригодный для жилья.
— Я просто хотела узнать его получше…
— Чтобы он тебя возненавидел за то, что скрывала от него правду?! Расскажи парню всю правду, малышка. Довольно прятать голову в песок. И пусть будет как будет.
4 СЕБАСТЬЯН. Брандспойт
Я долго не мог уснуть. Потом уснул, хотя и не собирался. Прямо в одежде. Но проспал каких-нибудь пару часов и открыл глаза около пяти. В доме было тихо, отец наверняка еще не поднялся.
Я лежал, смотрел в потолок, думал о Марии. А потом меня что-то будто кольнуло. С вами такое когда-нибудь бывало? Вроде точит червячок какой-то, и вы чувствуете — что-то не так, а что именно — никак понять не можете. На ум вдруг пришел чай с сахаром и молоком, и тогда я понял, в чем дело.
В другое время я не сделал бы того, что сделал. Ни за год до того, ни за день. Только в ту самую минуту.
Я включил компьютер, зашел в Интернет и в поисковой строке набрал «Техачапи, Калифорния». Это городок в пустыне Мохаве, где работала бабушка Энни. А жила она в городке, который так и назывался — Мохаве, по ту сторону гряды Техачапи-Пасс. Конечно, я никак не мог знать, живет ли она там по-прежнему. Либо живет, либо нет — иного не дано. Да и ее мотель я не помнил, но надеялся, что узнаю название, если увижу. Вот я и решил, что если буду вести себя как обычный турист, который подыскивает заранее, где бы остановиться в этом городе, то на что-нибудь да наткнусь.
Я щелкнул по первой ссылке. То, что я увидел, окатило меня, как волна в шторм, как лавина с гор. Как струя из брандспойта, которыми демонстрантов разгоняли.
А увидел я снимок ветряных мельниц на Техачапи-Пасс. Сотни и сотни ветряных мельниц усеяли склоны горной гряды. Одинаковые, но совсем не похожие на старинные ветряные мельницы с иллюстраций книжек о Голландии. Эти — современные, изящные, серовато-белые. Каждая из трех длинных, гладких лопастей. Они вертятся, вертятся. Целые ряды мельниц работают одновременно, а другие неподвижны.
