— Но мистер Уолворти уже дважды звонил, — сказала она. — Говорит, дело срочное.
— Меня нет, — сказал Сэм, — и вы не знаете, когда я буду.
Он понимал, почему звонит Уолворти. Беспокоится насчет своего капиталовложения. Хочет увидеть что-то на бумаге. У этого Дрейфуса, мол, было достаточно времени на раскачку. Наверняка будет просить отрывок. «Мне нужно делать обложку, — таков будет предлог. — Мне нужно подготовить аннотацию». Сэм Темпл слышал это не раз. Уолворти подождет. Он, Сэм Темпл, не сомневался, что Уолворти вложил деньги в надежное предприятие. Он налил себе кофе из термоса и взялся за рукопись.
Текста было немного. Только начало, написанное аккуратным, уверенным почерком. Ничего не вычеркнуто, никаких пометок на полях. Явно первый вариант с расчетом на то, что он же станет последним. Он отхлебнул кофе и начал читать. Через час он закончил, абсолютно уверенный в том, что Дрейфус — писатель. В его словах чувствовались злость, недоумение, оскорбленное понимание, и у Сэма не было сомнений, что вся эта энергетика сохранится. Признаться, у него были некоторые сомнения относительно кое-каких аргументов, но он оставит их при себе. Как Дрейфус и хотел, он ничего не будет критиковать, только уверит его, причем искренне, что нарушение хронологии никак не сказывается на последовательности мысли. Он написал Дрейфусу, назвав его Альфредом, несколько строк с похвалами и поощрением. Прежде чем подписаться, он позвонил Мэтью и договорился об ужине, чтобы представить Дрейфусу доказательство: высказанная шепотом просьба услышана. Он подписался «Сэм», тотчас отправил письмо. Затем налил себе еще кофе, закурил, что делал изредка, сигарету и, откинувшись в кресле, с удовольствием затянулся.
И тут зазвонил телефон.
— Это опять мистер Уолворти, — сказала секретарша. — Вы здесь или вас нет?
— Я отвечу, — сказал Сэм.
Не было смысла мариновать беднягу и дальше. Как он и предполагал, издатель беспокоился насчет своего вложения.
— Вы с ним на связи, мистер Темпл? — спросил он.
— Я видел его сегодня утром, — не без ехидства ответил Сэм.
— Как идут дела?
— Он пишет.
— Так… И много он написал? Вы что-нибудь видели?
— Не знаю, сколько он написал, — солгал Сэм. — Нет, я ничего не видел. Думаю, у него пока нет желания мне что-то показывать.
— А вот так не годится! — вскипел Уолворти. — Я имею право посмотреть хотя бы на образчик того, что я приобрел. Я на этом настаиваю, мистер Темпл.
— В договоре нет ничего, мистер Уолворти, — терпеливо объяснил Сэм, — что дает вам право смотреть на работу до ее завершения. Разве что сам мистер Дрейфус этого захочет.
— Но вам-то, его агенту, наверняка интересно знать, как идет работа.
— Признаюсь, интересно, мистер Уолворти, — сказал Сэм, — но опять же — все зависит от желания моего клиента. Я обязан его уважать.
Он чувствовал, как раздражен мистер Уолворти на другом конце провода.
— Что ж, надеюсь, я не совершил ужасной ошибки, — сказал издатель.
— Я нисколько не беспокоюсь, — уверил его Сэм, — и прошу вас тоже не терять веру. — Ему даже стало немного жалко Уолворти. — Даю слово, мистер Уолворти, я постараюсь убедить мистера Дрейфуса показать какой-нибудь отрывок.
— Что ж, тогда доверяю это вам, — сказал мистер Уолворти.
Но Сэм не собирался торопить Дрейфуса. Жесткие сроки будут его только нервировать. В его распоряжении для работы был почти целый день. Но ему нужно было и переключаться. Какое-нибудь развлечение из неутомительных. Через час встреча с Мэтью. Надо спросить, играет ли его брат в шахматы.
Сэм приехал в ресторан заранее, чтобы подготовиться к приходу Мэтью. Он выбрал небольшое бистро неподалеку от Кингз-роуд. Однако, когда Мэтью вошел, Сэм отчетливо расслышал шепот «Дрейфус» с соседних столиков. Лицо Мэтью было известно не меньше, чем лицо его брата. Каждое его прошение, а написал он их немало, разным влиятельным людям фиксировали и фотографировали, и публика смотрела на него с таким же презрением, как на его брата. Вообще, показываться на людях уже было смелостью с его стороны, а тот, кого видели в его компании, тем более за приятной беседой, становился запятнанным опосредованно. Но Сэма это не остановило. Он нисколько не скрывал, что отношения у них дружеские. Он с радостью пожал Мэтью руку, а когда тот усаживался, похлопал его по плечу. И перед тем, как сел сам, с вызовом посмотрел на остальных посетителей. По официанту не было понятно, узнал ли он Мэтью, они быстро все заказали, чтобы поскорее погрузиться в беседу. Сэм отчитался о последнем посещении тюрьмы, но о рукописи не упомянул. Когда им принесли еду, они замолчали. Не хотели, чтобы их подслушивали.
Наконец Мэтью заговорил.
— Вам ведь известно о моих неприятностях, — сказал он.
— В самых общих чертах, — кивнул Сэм. — Мне Люси говорила.
— Если позволите, я вам расскажу. Разумеется, это должно остаться между нами.
— Можете мне доверять, — ответил Сэм, — как, думаю, доверяет мне ваш брат.
Мэтью огляделся по сторонам. Говорил он шепотом, опасаясь, что его услышат посторонние.
— Фамилию сменила не только Сьюзен. Мои дети, Адам и Зак, тоже. Это само по себе плохо. Но есть кое-что похуже.
Сэм видел, как расстроен его собеседник, но даже представить не мог, что хуже предательства жены.
— Мне очень стыдно об этом говорить, — продолжал Мэтью. — Я Люси и то не сказал. Это разобьет ей сердце.
— Вы уверены, что стоит рассказывать это мне?
— Мне нужно с кем-то поделиться, — сказал Мэтью. — Вы единственный, кому я могу доверять. Помочь вы ничем не сможете, но мне будет легче, если я кому-то откроюсь.
— Я весь внимание, — сказал Сэм.
Мэтью отложил нож и вилку, подался к Сэму.
— Дело в том, что Сьюзен действительно убеждена в виновности Альфреда. Она сама мне так сказала, — прошептал он, и Сэм заметил, что краска стыда залила его лицо. — Она в этом убеждена. Как она могла хотя бы представить себе, что Альфред способен на такое злодейство!
Голос его дрожал. Сэм не знал, что сказать. Он хотел бы встретиться с этой женщиной и как следует ее отчитать. Даже если она верила, что ее деверь виновен, ей следовало его поддерживать. Но он все равно не смог бы ее переубедить. У него, как и у Мэтью, не было доказательств того, что Альфред непричастен к этому преступлению. Он просто не мог поверить в его вину и знал, что многие думают так же.
— Искренне вам сочувствую, — сказал он и, помолчав, спросил: — А вы пытались с ней поговорить?
— Разговора у нас не получится, — сказал Мэтью. — Мы вообще не общаемся. В нашем доме царит тишина, мистер Темпл. Даже дети смотрят на меня с подозрением, словно согласны с вердиктом, который вынесла их мать. Я не знаю, что делать, — сказал он растерянно. — Я не могу от нее уйти. Это будет поводом для сплетен. И она не может меня оставить по той же причине.
