– Он не любил, когда трогали его книги, – раздается за моей спиной, и от неожиданности я роняю книгу. – Всегда злился, если их убирали или даже стирали с них пыль. – Квантан стоит в дверном проеме и смотрит на меня. – Думаю, никто не трогает его книги в память о нем, – задумчиво говорит он.
Я молча заглядываю ему в глаза.
– Я не должен был говорить то, что сказал. Не должен был, но сказал, – Квантан грустно смотрел на меня. В этом парне вообще всегда присутствует меланхолия. Похоже, печаль везде и всюду ходит за ним по пятам.
– Ты сказал то, что думал. И ты был прав, – спокойно отвечаю я.
Я не злюсь на него и не обижаюсь, мне хватает одного взгляда, чтобы простить его и забыть тот разговор. Одного взгляда в эти большие светло-карие уставшие глаза.
– Правды нет, Леа. Нет четкой границы между хорошим или плохим. Никто не знает, что правильно, а что неправильно, – проводя рукой по лицу, говорит он.
– Лгать неправильно. И всем об этом известно.
– Иногда правда бывает хуже всякой лжи, – шепчет он, разглядывая книжный шкаф, и я замолкаю. – Иногда правда никому не нужна, – все еще не глядя на меня, добавляет он. Потом резко поворачивается и медленно идет к двери.
– Как ты узнал? – спрашиваю я вдогонку.
– Это я отправил тебе посылку, – не оборачиваясь, хрипит он.
Я замираю. Значит, это Квен дал тебе слово, Мика? И значит, именно он выполнил обещание.
– Когда я первый раз увидел тебя рядом с избитым Рафаэлем, то не поверил своим глазам. – Я по-прежнему молчу, а Квантан тяжело вздыхает. – Ты мой друг, Леа, несмотря ни на что, – надломленным голосом добавляет он, снова вздыхает и, не оборачиваясь, выходит за дверь, плотно прикрыв ее за собой.
«Мужчины не плачут», – думаю я. Или, скорее, не показывают своих слез. Я вновь остаюсь одна в твоей комнате, Мика, и до утра листаю страницы, задаваясь вопросом, как часто ты вот так же сидел над этими книгами? Как часто ты их перечитывал? Какие из них были твоими любимыми? Ответы знали потрепанные страницы и загнутые уголки. Когда первые лучи солнца проникают в комнату, пыль на полке начинает искриться, а я вспоминаю строчки из стихотворения Питера Хухеля:
Вот и твой книжный шкаф просит каждого вошедшего в эту комнату тебя помнить. Я поднимаю руку и вновь вожу пальцем по его поверхности.
Перед уходом я нерешительно оглядываю комнату, и по щекам медленно ползут слезы. Мне хочется что-то сказать на прощание, но я не могу подобрать слов и выхожу из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. В пыли на книжном шкафу остается надпись: «Мы помним». Мы всегда будем помнить.
* * *
В десять часов утра Капюсин кидает в меня подушку.
– Вставай, а то проспишь все на свете!
Я с трудом открываю глаза и заставляю себя сесть на кровати. Капюсин глядит на меня и весело хохочет.
– Умойся и спускайся на террасу, будем там завтракать. Парни должны подойти с минуты на минуту.
– А где они? – сонным голосом хриплю я.
– Поехали за цветами для ма`ми, ну же, вставай, Леа! И где ты была вчера ночью? – лукаво сузив глаза, спрашивает она.
– Если я расскажу тебе правду, ты все равно не поверишь, – с усмешкой отвечаю я и думаю: «ведь правда не поверишь».
– Еще как поверю, – придя к собственным выводам, говорит Капю, – и даже буду скандировать, как пятиклашка: «Леа любит Рафа. Леа любит Рааафа», – поет она на весь дом и вновь хохочет. Я с улыбкой качаю головой, мысленно благодаря Бога за то, что парни где-то в пути из цветочного магазина и не слышат ее.
* * *
Спускаясь по лестнице, я уже слышу звонкий голос Пьера и ворчание Квантана. Выбегая на террасу, я не замечаю сумку у входа, спотыкаюсь и лечу на землю. Все замолкают. Рафаэль, смущенно бормоча ругательства, помогает мне встать. Пьер смеется и учительским тоном провозглашает:
– Рафаэль, сколько раз повторять, не разбрасывай свои вещи.
Квен усмехается. Рафаэль обращается ко мне:
– Сильно ударилась?
– Вообще нет, я на сумку упала. Мы уже уезжаем?
– Нет, это мои спортивные вещи, сегодня утром мы с Пьером спарринговали. – Он смущенно улыбается и убирает сумку с прохода.
– Спарринговались? – переспрашивает Капюсин, глядя на Пьера.
– Да, малыш, я с семи лет занимаюсь кикбоксингом, рядом со мной тебе никто не страшен, – подмигивает он.
– Разве что Рафаэль, – весело хмыкает Квантан.
Пьер закатывает глаза, но не успевает ответить: к дому подходят две приятные на вид женщины с подносами в руках.
– Мы приготовили вам сырные омлеты, кто-нибудь желает что-то другое? – вежливо улыбаясь, интересуется одна из них.
– Сырный омлет – это прекрасно, – отвечает Пьер, садясь за стол.
Скоро на столе уже стоят тарелки с круассанами и фруктами, блинчики, багеты, соки, два термоса – один с кофе, другой с горячим шоколадом, красивый заварочный чайник, мед, три вида варенья: абрикосовое, клубничное и черничное, масло и, разумеется, сырные омлеты с маленькими запеченными помидорами. Мы с Капюсин в очередной раз переглядываемся и с довольным видом беремся за еду. Завтрак оказывается очень вкусным. Мы сидим за домом в садике, где цветет множество красивых тюльпанов всевозможных цветов и оттенков.
– Тут так много тюльпанов, – вслух говорю я.
– Помню, как их сажали, – улыбается Квен, – мы как раз были тут на каникулах. Даже помню, как садовник хвастался, что посадил триста штук.
– Триста штук, – удивляюсь я, разглядывая клумбы, – а знаешь, вполне возможно, ведь тут море тюльпанов. А вы часто проводите здесь каникулы?
– Мы очень часто приезжали сюда и на выходные: от Женевы до Парижа, а потом сюда. Конечно, это долгая поездка, но нам нравилось здесь бывать. Но чаще всего мы проводили здесь летние каникулы, – объясняет Квен.
– Тебе тут нравится? – спрашивает Рафаэль.
Я беру в руки чашку горячего шоколада, с удовольствием делаю глоток и поудобнее откидываюсь на спинку стула, наслаждаясь приятной тишиной, которую нарушают лишь наши веселые голоса. Ни шума автомобилей, ни других звуков большого города. Никакой спешки. Никаких нервов. Жизнь течет тут спокойно и плавно, вокруг только зеленая мокрая трава, голубое чистое небо без облачка и прекрасное пение птиц.
– Да, мне тут очень нравится, тут хорошо, – отвечаю я, намазывая хрустящий круассан толстым слоем масла и отправляя в рот. Рафаэль с улыбкой подает мне второй. Я, не удержавшись, наклоняюсь к Рафаэлю и обнимаю его.
– Кстати, мы сегодня тут не ночуем и, скорее всего, даже не обедаем, – говорит Квантан.
– А где мы проведем ночь? – интересуется Капюсин, делая глоток апельсинового сока.
