– Спасибо, – шепчу я.
Легкая улыбка появляется на лице Рафаэля, и он садится рядом.
Глава 14
В субботу в три часа дня мне приходит эсэмэска от Капюсин: «Приходи ко мне, Пьер заедет за нами в 16:30 и отвезет на концерт, начало в 20:00, но у них генеральная репетиция».
«Буду через минут 40:)», – набираю я. Потом быстро одеваюсь, покупаю по дороге коробку печенья и прыгаю в метро.
Капюсин встречает меня у двери.
– Пап, мам, вот и Леа, – провозглашает она, как только я переступаю порог. Мне навстречу выходят моложавый мужчина с приятной улыбкой и миниатюрная брюнетка, которая с легкостью могла бы сойти за нашу школьную подругу. – Это мои родители – Дени и Мари, – представляет их Капюсин.
– Очень приятно с тобой познакомиться, – с улыбкой говорят они.
– И мне, – немного неловко произношу я в ответ.
– Все, мы будем у себя в комнате и в полпятого уйдем.
– Можешь позвать мальчиков тоже, я бы с радостью с ними познакомилась, – с надеждой предлагает мама.
– Как-нибудь в другой раз, – хмуро отвечает Капюсин.
– Не в этой жизни? – весело спрашивает ее папа.
Она лукаво улыбается.
– Все-то ты знаешь.
Папа смеется.
– Принести вам что-нибудь поесть? – суетится Мари. – Кофе, чай, печенье?
Я улыбаюсь.
– Нет, спасибо.
– Все-все, нам ничего не нужно, – громко говорит Капюсин и шепчет мне на ухо: – Быстрее идем в мою комнату, моя мама только с виду такая безобидная, а так она просто мечтает начать допрос с пристрастием.
– Допрос с пристрастием? – смеюсь я.
– Да, я вчера пришла с букетом цветов и имела глупость произнести имя Пьер Делион. Минут через десять мама уже была на его страничке в Фейсбуке, читая посты, комментарии и просматривая список друзей. А друзей у него свыше полутора тысяч, Леа… Я даже не буду рассказывать, сколько раз она смотрела его фотографии, разглядывая каждую деталь… Кстати, я давным-давно вроде как нашла тебя в Фейсбуке, там на твое имя есть пустая страничка, я кинула запрос, но никто его не подтвердил.
Страничка. Фейсбук. Мика. Именно в этот момент я впервые за столько дней вспоминаю о тебе, Мика. И мне становится стыдно. Как я могла забыть о тебе? Как я могла перестать о тебе думать?
– Что-то не так? Я имею в виду твое выражение лица… – запинается подруга. – Леа, все хорошо?
Я киваю, сажусь на край кровати и выдавливаю:
– Все нормально.
На самом деле я в ужасе от самой себя. Мика… Микаэль… Как я могла… Следующий час Капюсин без конца говорит о том, что нам надеть и как накраситься.
– Пьер сказал, что это будет рок-концерт. Наденем что-нибудь рок-н-ролльное, толстым айлайнером подкрасим глаза, что скажешь?
Я пребываю в прострации, поэтому лишь изредка вежливо киваю и говорю «да».
– Подвинься, я тебя накрашу, – просит Капюсин, и я не спорю, мои мысли витают где-то далеко. Я вспоминаю твои слова, Мика: «Я люблю тебя, Леа, и это не глупо». Я с трудом сглатываю стоящий в горле ком. Как я могла? Впервые за долгое время я пытаюсь представить тебя и не могу. Мне не удается воссоздать у себя в голове твой образ. Я закрываю глаза в ожидании, пока картинка материализуется, но этого не происходит. «Потому что ты не знаешь, как он выглядел, – шепчет мне внутренний голос. – Потому что ты никогда его не видела», – настойчиво повторяет он. Мика, мой Мика, мой Микаэль, ты ускользаешь от меня, словно песок сквозь пальцы… Ты исчезаешь и покидаешь меня. Или все наоборот? Я исчезаю и покидаю тебя? Я забываю тебя? Я предаю тебя? Мне становится страшно. «Я никогда тебя не забуду!» – пытаюсь я себя убедить. Но мой внутренний голос лишь тихо смеется надо мной и ехидно спрашивает: «Ты так в этом уверена?»
* * *
Пьер звонит Капюсин в четыре часа тридцать четыре минуты и просит выйти. Очнувшись, я смотрю на себя в зеркало. На мне моя одежда: потертые джинсы, старые кеды, черная майка, – мои длинные черные волосы распущены, а глаза сильно накрашены черной подводкой. Черный стал моим любимым цветом.
– Мы выглядим, как крутые рок-звезды, хотя, конечно, пирсинга и тату не хватает, – усмехается Капюсин, – но в целом то что надо.
Я смотрю на нее. Она действительно выглядит как сексапильная рок-звезда, в кожаной короткой юбке, черной майке с глубоким декольте и кричаще-красной кожаной куртке. Ее глаза накрашены точно так же, как мои. Она смотрит на меня дерзким взглядом.
– Ну что, Санклер, секс, наркотики и рок-н-рол! – восклицает она, и я улыбаюсь.
– Тебе разрешается только последняя часть, – слышится из-за двери веселый голос ее папы.
– Последняя часть? – непонимающе переспрашивает она.
– Да, только рок-н-ролл, малышка, только он, и ничего больше.
Мы ухмыляемся.
– Родители иногда наивнее детей, – говорит подруга.
– Не в твоем случае, – вновь доносится голос ее родителя, и я смеюсь, а Капюсин закатывает глаза:
– Все, идем отсюда, а то в этом доме живут невоспитанные люди, которые подслушивают чужие разговоры, – нарочно громко и весело кричит она.
«Трактор» Пьера стоит прямо перед домом. Мы ныряем в открытые двери, я сзади, Капюсин спереди, и Пьер восклицает:
– Господи, если ты будешь надевать юбку такой длины на каждый мой концерт, я, возможно, предам мечту и стану рок-звездой, котенок.
Капюсин довольно улыбается.
– Ну нет, я предпочитаю роль первой леди, – подмигивает она.
Я съеживаюсь на заднем сиденье, пряча глаза от Рафаэля, и спрашиваю:
– Где Квен?
– Он подъедет на своей машине, не доверил моему багажнику свою барабанную установку, – отвечает Пьер.
Рафаэль ловит меня за руку и притягивает к себе.
– Я рад тебя видеть, – тихо произносит он. Я молчу, и он спрашивает: – Что-нибудь случилось?
Я качаю головой, он кивает, выпускает мою руку, я пристегиваюсь, и мы едем. Но между мной и Рафаэлем будто выросла преграда, и виной тому мой леденящий ужас и моя неуверенность. Я пребываю в полнейшей растерянности, совершенно не понимая, как мне быть и что делать…
Что делать, Мика, если при виде твоего брата сердце готово выпрыгнуть у меня из груди? Что делать, если голова начинает кружиться, и все, чего я хочу, – это быть рядом с ним, касаться его, чувствовать его? Что делать, если мне все равно, сколько в нем тебя? Что делать, если я влюбилась в тебя, а полюбила его? Но ты не отвечаешь. Как всегда, я говорю сама с собой. Ты не можешь ответить ни на один из моих вопросов. Ты мертв, Мика. Ты просто мертв.
* * *
