А вот и первый глубокий пробой. Так любезно объяснил ей «квадратный» штурман, находящийся здесь согласно штатному расписанию, но непосредственно в бою не задействованный. Внутреннее ядро станции, конечно, не разрушено и, скорее всего, даже не повреждено, но это сейчас уже и неважно. Когда воздух не стравлен, в буйстве энергий и танце давлений он сам превращается в плазму. Ударная волна и высокая температура катятся по отсекам, разрушая на своем пути и переборки, и нежную аппаратуру, и, главное, путаницу кабелей, связывающих операторов с исполнительными механизмами. И целые сектора батарей и локаторов, возможно, даже еще неповрежденные, оказываются наглухо отрезанными от систем управления, замирая мертвыми, бесполезными грудами металла.
Через пять минут после первого глубокого пробоя, словив еще несколько соответствующих ударов, пылала уже вся крепость. Еще через минуту, выжрав весь кислород, пламя угасло. Станция плыла по космосу грудой мертвого металла. Возможно, на ней еще были уцелевшие люди, скрытые в бронированном коконе внутреннего ядра. А возможно, и нет, но это не играло сейчас ни малейшей роли. Не устраивать же спасательную операцию, в самом-то деле, с неожиданным для самой себя цинизмом подумала Ирина. Главное, чтобы все это хозяйство не рухнуло на планету – рано или поздно крепость сойдет с орбиты, но этим вопросом можно заняться и позже.
Выход из боя одной крепости – это одновременно увеличение нагрузки на остальные. До сих пор их просто связывали боем, но сейчас освободившиеся силы перебросили к одной из них, и процесс начал развиваться по тому же проверенному сценарию. Разве что стволов по ней работало куда больше.
Вряд ли командир основной крепости не понимал, чем ему грозит уничтожение станций-сателлитов, однако и поделать он сейчас ничего не мог. Линкор и три тяжелых крейсера, ведущие непрерывный обстрел, ограничили возможность маневра и без того неповоротливой громадины практически до нуля. И все, что могли сделать нигерийцы, это отвечать на огонь и бессильно наблюдать, как гибнет уже вторая крепость.
Здесь эффекты были схожие, но покороче и поярче. Очевидно, или удалось пробить скорлупу внутреннего ядра, или просто какой-то черномазый недоделок не задраил люки. Равновероятно, кстати, но совершенно непринципиально. Главное, что там, внутри, располагались оба реактора, основной и резервный, тоже сейчас действующий, кстати. И рванул какой-то из них феерически!
Этого не могут передать никакие фильмы. Громадная, почти еще даже неповрежденная конструкция вдруг словно вспухла изнутри. А потом вдруг полыхнула, обратившись в переливающийся всеми цветами радуги огненный шар диаметром в восемь километров. Настолько яркий, что, не сработай защитные фильтры, наблюдатели лишились бы глаз. Когда же миниатюрная сверхновая сжалась и исчезла, на ее месте остались только разлетающиеся во все стороны раскаленные добела осколки.
Третья станция, та самая, местного производства (ее выдавали громоздкие внешние антенны, производить аналоги конфедеративной аппаратуры и не вылезать за их габариты у нигерийцев получалось далеко не всегда) попросту сдалась. Ее защитники, впечатленные судьбой товарищей, сделали правильные выводы. Трезво прикинув свои шансы уцелеть в бою, они тут же прекратили огонь и принялись сигналить на всех волнах, что, значит, сами они никому ничего плохого не сделали и вообще такие белые и пушистые, что по ним санаторий с улучшенной кормежкой плачет. И, разумеется, в такой малости, как принять на борт абордажную группу, они белым господам отказывать не станут. В общем, безоговорочная капитуляция.
А вот основная крепость огня не прекратила. Видать, там народ окопался серьезный. Ну, или стимулированный как следует. Ничего, в план не входила даже сдача одной-единственной крепости, она шла так, приятным довеском. Вот только сейчас времени у них хватало для того, чтобы попробовать что-то еще.
«План, даже идеально проработанный, не застывший монолит, от которого страшно сделать шаг в сторону, а всего лишь каркас, точка опоры. Обстановка меняется непредсказуемо и непрерывно, всегда рождаются новые угрозы и новые шансы. А раз так, не бойтесь импровизировать, если считаете, что это пойдет на пользу делу».
Слова из лекции, которую им читал в свое время сам маршал Устинов, всплыли будто сами собой. Еще недавно она считала их блажью ретрограда – что может быть лучше математически выверенных, тщательно рассчитанных планов? Но сейчас ее взгляды претерпели достаточную трансформацию, чтобы реализация пришедшей в голову идеи не была отметена, как пустая блажь. И… Дивиденды могут оказаться неплохими, а она, в любом случае, ничем не рискует.
– Приведите сюда этого… Лумумбу, – приказала Ирина, вызвав короткую волну прокатившихся по рубке смешков. Чернокожего лейтенантишку, которого планировалось назначить местным диктатором, все так и называли, за глаза и в глаза, от чего нигериец страшно бесился. Впрочем, это не волновало никого, кроме самого лейтенанта. Уральцам было на его чувства глубоко наплевать.
Привели Мудиву очень быстро. В отличие от остальных офицеров туземной дивизии, будущего диктатора разместили на линкоре. Так он и под рукой, и воду мутить, если вдруг у него возникнет в голове подобная дурь, вряд ли получится. Правда, откровенным дураком нигериец не был – сидел в своей каюте и без крайней нужды не выходил, штудируя какие-то книги. Да и одевался, в отличие от своего предшественника, что называется скромно и со вкусом. В общем, выбирая пешку, Устинов, похоже, оказался прав. Умного сложнее держать под контролем, но и дело исполнитель по собственной дурости не запорет.
Вошел лейтенант уверенно, с достоинством склонил голову. Ух, как ему было унизительно это делать перед женщиной – и в то же время Мудива понимал, что командует здесь именно она. И ему придется говорить именно с ней и подчиняться ее приказам. Ну а если нет – так на вакантную должность диктатора уральцы вполне способны найти и другую кандидатуру. Уж что-что, а это до него успели донести максимально доступно.
– Рада вас видеть, – ничего подобного, конечно, однако приходилось быть дипломатичной, скрывая неприязнь за нейтральным тоном. – Догадываетесь, зачем вас вызвали?
Вот так, вызвали, а не пригласили или хотя бы позвали. Сразу обозначить, кто здесь командует, а кто – лицо насквозь подчиненное. Мудива достаточно владел русским, чтобы уловить разницу, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Полагаю, вы мне это объясните.
– Правильно полагаете. Взгляните на экран. Узнаете?
– Крепость «Ибадан»?
– Она самая. Огрызается, зараза. Поэтому мы предлагаем вам побеседовать с ее командованием. Пускай сдаются, жизнь мы им сохраним.
– А если нет?
– Зацепим астероид побольше да наведем его потщательнее, – холодно ответила из своего кресла Коломиец. – Смахнем вашу железяку с орбиты. Правда, есть вероятность, что все это улетит вниз, на планету, но какая разница?
Хорошо сказала. А главное, вовремя. Астероид, рухнувший на поверхность планеты, разнесет там все вдребезги и пополам. Шансы родных Мудивы выжить в катаклизме невелики. А семью свою он любит.
