– Дура, – с чувством сказал Кольм. – Редкостная. Ты же сюда чудом добралась!
– Зря ты так думаешь, я умею больше обычного человека. Плохо только, что с тобой связаться так и не получилось. Что у тебя с коммуникатором?
– Разбил еще при посадке.
– Бывает. Ладно, плевать, держи мой запасной. И имей в виду. Я сюда не ради твоих красивых глаз заявилась, мне Таньку надо вытаскивать.
– Такие подруги? – съязвил Кольм, зло отворачиваясь, вновь беря бинокль и поднося его к глазам.
– Нет. Но она – неплохой человек. Лучше, чем большинство тех, кого я знаю.
– Тогда нам лучше поторопиться. Ибо интуиция моя подсказывает, что вон те уроды сейчас спорят о том, как ее делить. Оружие у тебя с собой какое?
– Вот…
Да уж, вот это им свезло так свезло. Евгения приволокла с собой ни много, ни мало, а малокалиберный лучемет системы Зырянова. Хорошая вещь, особенно учитывая активный прицел, способный видеть сквозь стены, хоть и не очень толстые. Проще говоря, оружие профессионального снайпера. И обращалась она с ним вполне уверенно. Кольм усмехнулся:
– Тогда я пошел, а ты меня прикрываешь.
– Но…
– Планировать некогда, буду действовать по ситуации. Зайду и всех убью, – последнюю фразу он не произнес вслух, а подумал, когда ноги уже несли его к цели.
Будь здесь организована хотя бы пародия на охрану, его уничтожили бы раз сто. Но безалаберность вчерашних обывателей сыграла с ними злую шутку. Кольм добежал до здания никем не замеченный и, вместо того, чтобы идти внутрь и блуждать по этажам, в лучших традициях паркура буквально взлетел на балкон второго яруса.
Там, кстати, сидел наблюдатель, единственный с этой стороны. Правда, секунд тридцать назад их было трое, но двух Евгения вполне профессионально сняла из лучемета. А этого вот не смогла, уж больно неудобно для снайпера он устроился. Сейчас негр сидел, расслабленно смоля косячок с марихуаной и прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. Наружу он глядеть даже не пытался, и появление перед носом разъяренного уральца оказалось для него полной неожиданностью. Впрочем, короткой – на секунду, не больше, а потом Кольм аккуратно, чтоб не поднять шум, прислонил его безвольное, мертвое тело к стене и спокойно вошел в здание.
Идти было недалеко, всего-то метров двадцать да за угол свернуть. И – вот они, вся толпа. Звонко цокая по заплеванному полу, полетели в их сторону две трофейные гранаты, старомодные, но от того не ставшие менее эффективными. Взрыв, второй… В голове от грохота загудело так, словно по ней врезали молотком. Пожалуй, вторая за последний час встряска для организма оказалась лишней, но это уж потом. А пока – вперед, и пистолет в руке вздрагивает, посылая пули в тех, кто случайно выжил в получившемся месиве из пыли и крови.
Вся зачистка отняла у Кольма секунд десять, не более. А потом удар ногой в дверь – и картина, в общем-то, ожидаемая, но все равно неприятная. Классическая такая, десятками фильмов растиражированная – белая женщина в плену у обезьяны. Завидных размеров экземпляр последней, кстати, тоже имелся, но, судя по тому, что штаны этот орангутанг спустил едва до половины, успел Кольм вовремя. Похоже, когда за дверью рвануло, он так и замер в ступоре, а сейчас… В общем, он не знал, за что хвататься, и так и умер, без штанов, зато с эрекцией.
– Ты как? – пилот спокойно перешагнул через тело и двинулся к дивану, на котором раньше, скорее всего, сиживали посетители, а сейчас валялась та самая белая женщина, кстати, даже одетая. Правда, руки связаны, а на лице синяк, но это уже мелочи.
– Жить буду, – неестественно спокойно отозвалась Татьяна. Похоже, она была на грани истерики, поэтому Кольм начал с того, что залепил ей пощечину, а затем, для закрепления эффекта, вторую.
– Как, полегчало?
– Ага. Руки развяжи.
– Без проблем, – тонкая синтетическая веревка способна удержать на весу грузовик, но режется легко, будто специально этого ждет. Два коротких движения ножом – и проблема решена. Татьяна размяла кисти рук, скривилась, а потом вкатила Кольму шикарную пощечину.
– Никогда, – она буквально шипела. – Слышишь? Никогда не смей поднимать на меня руку, – И, без перехода, кинулась ему на шею. – И не смей, слышишь? Не смей оставлять меня одну!
Ну, вот и истерика во всей красе. Да такая, что рубашка на плече моментально промокла. Но времени приводить Татьяну в себя уже не было, в прикрепленном к уху динамике негромко пищал голос Евгении:
– Голубки, я все понимаю, конечно, но к вам направляется еще человек пятнадцать, не меньше. Я их задержу, но не остановлю. Так что прекращайте нежности да выбирайтесь оттуда шустрее.
– Откуда бегут?
– Справа. И слева… Черт, они сейчас вас отрежут!
– Не дождутся, – Кольм с трудом оторвал вцепившуюся, как клещ, девушку. – Татьяна… Тань! Слушай меня. Мы выберемся, обещаю. Но плакать будешь потом, хорошо? Да, такая я скотина бесчувственная, но – все потом. А сейчас бежим!
Чем хороши такие вот здания, так это их приспособленностью ко всевозможным перепланировкам. Обратная сторона медали – тонкие стены едва не из картона, пропускающие звук и разрушающиеся даже от несильного удара. Кольм, волоча за собой Татьяну, буквально проломился через одну, вторую, вылетел в какой-то коридор, пронесся по нему. Лестница – и вниз, бегом. Сзади раздался топот, потом чей-то вопль и шипение, которое бывает, когда что-то очень горячее попадает в воду. Похоже, Евгения время зря не теряла и сейчас, помимо прочего, разворотила из лучемета водопровод. Очень хорошо. Стало быть, там, позади, сейчас паника, и, пока негры не разберутся, кто их обстреливает, погони можно не опасаться. Пара-тройка минут – но им больше и не надо.
У склада, к которому бежал сейчас Кольм, имелись крепкие стены и мощные железные двери. А еще – двое часовых. Пилот, влетев в коридор, сразу бросился на пол и, перекатываясь, выпустил в них последние пули. Затем распахнул дверь. Ну да, все как он и вычислил при наблюдении. Шестеро уральцев, двое, правда, серьезно ранены. Все связаны – пленившие их нигерийцы не посмели распутать очнувшихся пленных, резонно опасаясь, что те могут наплевать на последствия и, до того, как их остановят, успеть открутить кое-кому пустые головы. И с ними генералиссимус! Ха, что интересно, никто его развязывать не собирался, что наводило на определенные мысли касательно любви нигерийцев к своему диктатору. Выдернув у одного из убитых часовых нож, здоровенный, брутальный и не слишком функциональный тесак, Кольм не глядя сунул его Татьяне:
– Быстро, освободи их, а я покараулю.
Забрав у одного из убитых автомат и запасные обоймы, пилот занял оборону, но ни топота ног, ни воплей, ни выстрелов, обычно сопровождающих продвижение толпы придурков с оружием, но без подготовки, слышно не было. В ухе вновь зазвенел голос Евгении:
– Они все еще на втором этаже. Забились в какой-то закуток, мне их там не достать. Похоже, совещаются и решают, что делать дальше. Атамана-то ты грохнул и еще кучу народу положил…
