Александров лишь вздохнул. Болело. Точнее, ныло. А если еще точнее, он в этом походе едва концы не отдал. Вместе со всем экипажем своего линкора, кстати.
Чертов японец, решивший красиво умереть, все же добился своего. И даже не тем, что серьезно покалечил линкор – в конце концов, в бою всякое случается. Но он оказался крепким малым, не терявшим самообладания до последней секунды. И, помимо классического огневого воздействия, ухитрился всадить в борт «Суворова» несколько ракет из тех, что считались в Конфедерации уже вечность как устаревшими. Но вот, оказывается, и этим старьем можно сделать немало, при условии точного, чуть не до микросекунды, расчета и готовности умереть, но сделать. Честное слово, в иной обстановке Александров не отказался бы выпить с этим офицером, воздавая должное его уму и храбрости. Увы, война развела этих незнакомых друг другу людей по разные стороны фронта. И один из них убил другого сразу, а второй едва не сделал это чуть погодя.
Ракеты, которые применил восточник, почти не использовались – шанса пробить силовую защиту вражеского корабля у них просто не было. Но тот, кто их выпустил, умел считать не хуже Вассермана, и одна из ракет проскочила через защиту в момент пробоя. Сколько сгорело, история умалчивает, однако линкору хватило и одной.
Эта ракета не несла ядерного заряда. Большую дуру с мегатонными боеголовками перехватили бы зенитные батареи, а маленькая и заряд несла соответствующий. Вместо этого боеголовка весом едва в десяток килограммов протащила на борт линкора целую стаю нанороботов. Девяносто девять процентов массы боеголовки составлял слой безумно дорогого сплава, подвергнутого обработке давлениями и температурами, близкими к звездным. В результате получалось нечто переуплотненное, способное не только уцелеть в пламени, которое резвилось в отсеках подбитого линкора, но и защитить от поражающих факторов свою начинку. А когда все успокоилось, уже после боя, сработали подрывные заряды и выпустили маленьких диверсантов внутрь корабля.
Куда уж они пролезли и что сделали, история умалчивает. Техники потом ходили, восхищенно закатывая глаза и, судя по всему, сами мало что понимали. Главное же, нанороботы, ничтожные по сравнению с боевым звездолетом, едва этот самый звездолет не погубили. Во всяком случае, когда в момент гиперпрыжка от Эль Рияда к Новому Амстердаму отказало управление, все, включая и самого адмирала, были убеждены, что домой они уже никогда не вернутся.
Отказавшее управление, разгерметизация отсеков, мощнейший лучевой удар, пронзивший линкор насквозь, но не оставивший наведенной радиации – у гипера свои законы. Повезло еще, что сработала защита реактора и выдержали накопители, энергии которых хватило на остаток прыжка. А еще Лурье оказался все же профессионалом, ни на секунду не потерявшим головы. Как уж он вначале успел замкнуть на себя управление, перехватив его у потерявшего сознание пилота, а потом ухитрился вывести «Суворова» из гипера… И как техники смогли восстановить контроль над системами управления, а штурманы рассчитать маневр за секунды до того, как вошедший в резонанс корпус начал рассыпаться на кусочки… Обо всем этом история умалчивает, да и сами исполнители вряд ли смогли бы вспомнить все, что делали в те минуты. Главное, они все же справились, но досталось всем.
Адмирал, в тот момент как раз направлявшийся из своей каюты в рубку, еще достаточно легко отделался – всего лишь сильнейший лучевой ожог левой ноги. Кое-кого же пришлось везти домой в саркофагах-гибернаторах. Но русские не сдаются, «Суворов» – невероятно прочный корабль, а техники – одни из лучших профессионалов флота Конфедерации, сумевшие все же выловить и уничтожить механическую угрозу. Повезло еще, что эта модель нанороботов не умела размножаться. И, в результате, они добрались до родных мест, хотя, конечно, подобного приключения врагу не пожелаешь.
– Поболит – и перестанет, – заявил бесчувственный Вассерман, продолжая сервировать стол. Конечно, ему-то легко говорить, он не только не пострадал, но и вообще все действо проспал, и о случившемся узнал, когда звездолет уже выпал из гипера. – Ты еще спасибо скажи, что живой остался.
– Спасибо, – с нескрываемым сарказмом отозвался из недр своего кресла Александров.
– Пожалуйста. Будьте как дома, приходите еще. Володь, все, хорош кукситься. Закончился поход, закончился, у тебя сейчас отходняк. Завтра вернешься на планету, отстоишь положенное на трибуне – и отдыхай. Только представь: солнце, пляж, все бабы вокруг твои…
– Представил. Нравится. Ох, старый ты развратник.
– А ты, можно подумать, развратник молодой.
Друзья переглянулись – и дружно заржали, будто лошади. Вот так, в своем, тесном кругу можно расслабиться и позволить себе чуть больше, чем обычно. Главное, чтоб делу не мешало.
– Наливай, – махнул рукой Александров, отсмеявшись. Вассерман не заставил себя долго упрашивать.
Некоторое время они пили и ели, но все равно наступил момент, когда дошло до разговора. Откровенно говоря, ради него адмирал и пригласил к себе Вассермана – посидеть они могли бы и в более неформальной обстановке, на планете, а не в момент, когда у Александрова имелись, мягко говоря, серьезные нелады со здоровьем. Увы, дело это тоже отлагательств не терпело, и товарища требовалось подготовить к назревшему вопросу. Но, к легкому удивлению Александрова, разговор начал сам Вассерман.
– Володь, тут такое дело, – помахивая в воздухе куском буженины, начал профессор. Его набожные предки наверняка заворочались в гробу, но, можно надеяться, что не разглядят издали, чем он там, в глубоком космосе, занимается. – У меня, боюсь, проблема образуется.
– А подробнее? – внешне Александров остался спокойно-расслабленным, но внутри проснулся и хлестнул себя по бокам хвостом матерый зверь, умеющий рвать любых конкурентов. – Что там случилось?
– Случилось, – Вассерман как-то сразу поник. Видно было, что тема эта ему неприятна. – Ты же знаешь, у нас на кораблях моих учеников…
– Половина артиллеристов твои ученики. Три четверти штурманов когда-то у тебя учились, да и среди прочих хватает. Ты сам как-то хвастался.
– Да? Не помню. Ладно, не суть. Понимаешь, я общаюсь практически со всеми и потому становлюсь эпицентром слухов.
Адмирал неопределенно хмыкнул. Ученики Вассермана своего профессора не то чтобы боготворили, но уважали точно. За ум, эрудицию, доброжелательность, знания, которыми он щедро делился. За беспристрастность на экзаменах, в конце концов. И тот факт, что лихой еврей сохранил практически со всеми доверительные отношения, автоматически превращал его в паука, опутавшего своей разведывательной сетью весь флот.
– Так вот, – продолжал Вассерман. На флоте про меня ходят нехорошие слухи. Которые бросают тень, в том числе, и на тебя.
– А вот с этого места еще подробнее, – Александров подобрался, взгляд стал острым.
Вассерман задумался на секунду, а потом махнул рукой и процитировал:
– «Присосался к адмиралу, жиденыш, вертит им, как хочет».
– Кто? – голос Александрова звучал неестественно спокойно.
