Она и сама была потрясена. Когда она поднималась в учебный класс, ей даже пришлось взяться за перила, потому что у нее перед глазами все плыло, и в следующие несколько часов, которые Исабель провела в учебном классе, ее разум то и дело взмывал ввысь, словно воздушный змей, летевший в Донегол вместе с ветром ее мечты о несостоявшейся поездке. Каково бы это было – провести с Падером несколько дней и ночей в новом месте, в котором она никогда не бывала? Ни о чем другом Исабель думать не могла, и наступившей ночью ей впервые не удалось заснуть. Лежа в кровати, она ворочалась с боку на бок, глядя широко раскрытыми глазами в лицо плывущей за окном луны, не в силах побороть волнение юности, почувствовавшей, как ослабли сковывавшие ее цепи.
9
До четверга Исабель пребывала в полном смятении; ее чувства, мысли и эмоции беспорядочно кружились, сталкивались и кувыркались, словно листья, подхваченные переменчивыми ветрами ее душевных порывов. Она мечтала отправиться с Падером в Донегол, и сама романтичность этой идеи, к которой Исабель помимо своей воли возвращалась снова и снова, понемногу приобретала масштабы и свойства настоящей любви. В течение четырех дней она просто не могла думать ни о чем другом, и в Страстной четверг, когда к воротам монастыря подкатил микроавтобус, который должен был отвезти ее и еще трех девочек к парому, она поняла, что не может никуда уехать, не поговорив предварительно с Падером. Как только автобус остановился у выхода, Исабель поднялась в салон и, сев на сиденье рядом с Эйлин Нэй Домнэйл, шепотом попросила ее по приезде на остров сказать директору Гору, чтобы он не волновался и что его дочь приедет завтра, так как ее укачало в автобусе и она была вынуждена вернуться в монастырь.
В этот момент Исабель еще не знала, что она собирается предпринять. Никакого плана у нее не было. Когда автобус затормозил на стоянке в порту и она, закинув на плечо сумку, вышла наружу и вдохнула едко-соленый морской воздух, тоска по дому обрушилась на нее с такой силой, что Исабель едва не передумала. Но она справилась с собой и, отойдя от автобуса подальше, чтобы водитель не мог ее видеть, свернула за припаркованные поблизости машины и рыбный фургон и вскоре была уже в центре города.
Здесь ею овладело уже знакомое волнение, а сердце снова забилось быстрее, как в те разы, когда она, нарушая монастырские правила, ускользала от надзора сестер, чтобы нагуляться вволю. Сейчас, однако, Исабель приехала в Голуэй вовсе не для того, чтобы просто глотнуть свободы. Шагая по узким улочкам старого города, запруженным праздничными толпами горожан, она решительно закрывала за собой двери «тюрьмы», устремляясь навстречу «отношениям». Ей необходимо было поговорить с Падером. Легкий ветерок и погожий предпраздничный день заставили щеки Исабель разрумяниться, а ее глаза ярко блестели в косых лучах солнечного света, которые обрушивались на нее то из боковых улиц, то из проемов между домами. Казалось, самый воздух был пропитан ощущением близкого праздника, и по узким тротуарам, словно ручейки, двигались вереницы женщин, детей и немногочисленных мужчин, спешивших купить все необходимое к Пасхе.
Торговую улицу Исабель отыскала без особого труда. Дважды она прошла мимо лавки, в которой работал Падер, дважды миновала ее витрину; внутрь она не заглядывала, но каждый раз задерживала дыхание в надежде, что он бросит взгляд на улицу и заметит ее. Паро́м давно ушел, а у нее не было денег, чтобы переночевать в гостинице. Только теперь Исабель полностью осознала, чем она рисковала, принимая свое решение, и почувствовала застрявший в горле комок. Идя мимо лавки в третий раз, она невольно замедлила шаг, каждую секунду ожидая, что за спиной раздастся знакомый голос, что Падер вот-вот окликнет ее, и в его голосе будут звучать радость и удивление, но из лавки так никто и не вышел, и Исабель двинулась дальше. Перейдя на другую сторону улицы, она вернулась немного назад и толкнула маленькую зеленую дверь книжного магазина, у которого Падер высадил ее в первый раз.
Когда она вошла, элегантная пожилая женщина в полулунных очках и с уложенными в безупречную прическу седыми волосами подняла голову и улыбнулась.
– Прекрасный сегодня день, не так ли? – сказала она.
Исабель рассеянно кивнула в ответ и огляделась. Падера здесь не было. Почему она вдруг решила, что он может оказаться в книжном магазине, Исабель не знала. Она ждала помощи, знака, любого подтверждения того, что ее сегодняшний безумный поступок не был просто ее прихотью и что у любви есть своя воля, которая существует и действует по собственному плану, независимо ни от чего.
Поставив дорожную сумку на пол, Исабель повернулась к заставленным книгами стеллажам. Из главного торгового зала вели две сводчатые арки, за которыми уровень пола немного понижался. Там находились еще два зала, от пола до потолка заставленные книгами – новыми и старыми, в зеленых, синих и темно-красных переплетах, и в каждой хранились умолкшие до времени голоса и стихи, слова печали, любви и мудрости, готовые снова зазвучать, стоило только взять книгу в руки. Исабель провела в магазине за зеленой дверью около часа, и каждый раз, когда она снимала с полки и перелистывала какую-нибудь книгу, вслушиваясь в ее чуть слышный голос, в ее душе устанавливались мир и покой.
Между тем день понемногу склонялся к вечеру, солнечный свет за окнами начал тускнеть, торопливо сползая к западному горизонту, и седовласая леди в полулунных очках покинула свое место за прилавком, чтобы поставить книги обратно на полки. Она внимательно наблюдала за девушкой, которая бродила по магазину, а сама то взбиралась на скрипучую лесенку у стеллажей «Ирландской литературы», то сворачивая в отдел «Поэзии». Оказавшись рядом с девушкой, она сняла с полки новое издание любовной лирики Йейтса.
– Прекрасная подборка, на мой взгляд. А вы как думаете? – спросила она, протягивая книгу Исабель. Ее взгляд лучился таким пониманием, таким глубоким состраданием, что могло показаться – именно такие глаза должны быть у самой Любви.
Спустя десять минут Исабель снова была на противоположной стороне улицы напротив лавки О’Люингов. Терять ей было нечего, и она храбро толкнула дверь, заставив зазвонить маленький дверной колокольчик. В торговом зале Исабель окружил уже хорошо ей знакомый запах старой шерсти и твида, и она немного приободрилась. Где же Падер?..
В течение нескольких секунд лавка оставалась совершенно пустой, затем из задней двери, предшествуемая волной перегара, появилась Мойра Мор. Увидев незнакомку в зеленом габардиновом пальто, она сразу узнала в ней девушку, которая некоторое время назад дважды прошла мимо витрины, и, конечно, сразу догадалась, кто перед ней.
– Здравствуйте. Падер дома?
– Его нет.
– А он скоро вернется?
– Он не вернется. А зачем он вам?
– Я его знакомая. Мы…
– У вас неприятности? – Уперев полные руки в массивные бедра, Мойра Мор выпустила свой вопрос, словно стрелу, метя прямо в лицо девушки. Три коротких слова включали в себя все бесчисленные глупости и ошибки, на которые, по мнению Мойры, был способен ее непутевый сын.
Вопрос застал Исабель врасплох. Пристально посмотрев на невысокую, полную женщину, она покачала головой.
