Если нынешняя концепция верна и никакого «я» нет, то мое сознание биохимически сходно с сознанием малыша из супермаркета до полной функциональной неразличимости. А коль скоро «я» не является отдельной сущностью, оно не может исчезнуть, но обречено существовать вечно — или по крайней мере до тех пор, пока очередная причудливая мутация не попадет в фавор к силам эволюции, так что человеческий разум выйдет из употребления за ненадобностью, отбракуется вместе с другими счастливыми уродствами, чтобы кануть в манящую пустоту, откуда однажды явился.
Естественно, о таких вещах я стараюсь задумываться пореже.
Да тут у нас есть вообще-то чем отвлечься. Например, я ходил на «групповую терапию» — пользы от нее, правда, было немного, поскольку группа состояла преимущественно из сумасшедших. Некоторые хотя бы связно мыслили и жаждали поговорить о своих преступлениях: хотели понять, что их заставляло насиловать детей или поджигать собственные дома. Остальные просто сидели, отрешенно глядя в пространство — из-за таблеток или распада личности.
Как правило, никому в группе нет никакого дела до других. Однажды только Бенни Фрост заметно оживился, узнав, что у одного парня рак. Бенни даже наклонился, чтобы получше его рассмотреть. Что, парень умрет? Какие у него шансы? Бенни страшно боится смерти — до такой степени, что лишил жизни трех человек — медленно-медленно, внимательно наблюдая, как те умирают, надеясь высмотреть что-нибудь полезное для собственной защиты.
Одно время я ходил в церковь. В больнице есть красивая викторианская часовня, вроде той в старинном колледже Дженнифер, с кафедры которой Энн когда-то произнесла прочувствованную речь в ее адрес. Библейские истории мне нравились, но музыкальное сопровождение было невыносимым, особенно соло Фрэнка Азборна на бубне. После колокольного звона, чтения Писания и ритуалов со свечками часовню быстро перепрофилировали под мусульман, число которых в наших рядах неуклонно росло. Но теперь для них устроили миниатюрную мечеть в бывшем карцере; снаружи, бывает, стоит ряд обуви без шнурков, а внутри все как в отделе ковров универмага «Харродс».
Синагоги у нас нет, поскольку иудеи убийствами не занимаются. Вы наверняка спросите — а как же Каин? Но Каин не был евреем, родоначальником еврейского народа стал Авраам. А если Эдемский сад находился действительно там, где у нас принято считать, то Каин, как и его родители, по идее, был из Месопотамии, теперь это территория современного Ирака. Тогда получается, что на шестой день Бог создал… иракца. Спору нет, потомки Авраама впоследствии тоже убивали, в своих интересах, но нынешние британские евреи ни в чем таком не замечены. Услыхав об этом впервые от Дженнифер Тернер, я ломал голову не один день. Врожденное-благоприобретенное, культура, религия, гены, шизо-, психо-… В конце концов я отступился: осмыслить этот факт мне удалось не лучше, чем ту «современную» картину в гостиной у Стеллингса, давным-давно…
Еще я овладевал «коммуникативными навыками». Основной упор делался на общение с противоположным полом, ради чего нам даже разрешили контактировать с пациентками из женского отделения. По большей части это были «ролевые игры», почти все эти занятия записывали на видео, чтобы мы потом смотрели и радовались. Где-то в архивах есть фрагмент, где я как бы стою в очереди в кинотеатр и «завязываю разговор» с Лиззи Рокуэлл (она же Лиззи Кошелка) и в финале предлагаю ей как-нибудь вместе выпить. В записи заметно, что играл я не слишком выкладываясь.
Ну и разумеется, никуда без учебы. Тут у нас нанимают преподавателей любых ремесел, от переплетчиков до жестянщиков. Но кому-то хотелось завершить школьное образование. Когда я прибыл, школьные дела патронировал пациент с оксфордской ученой степенью по классической литературе, которую называл не иначе как Великой. По наводке доктора Тернер я вызвался ему помочь. За работу мне платили, к тому же она обеспечивала мне пропуск, позволявший свободно перемещаться по всей больничной территории. Полдюжины моих учеников освоили курс школьной математики и физики, трое — историю и английский, а еще год я вел географию на продвинутом уровне. Без уклона в социализм, не то что мой осторожный наставник из Кембриджа, доктор Таунсенд. Тем не менее мой ученик сдал экзамен на «хорошо», и хочется верить, это помогло ему выйти на свободу. Мы, учителя, вечно цепляемся за подобные надежды.
На педагогическом поприще я подвизался не один год, хотя, конечно, куда мне до Жбана Бенсона, который все еще мучает курсантов неправильными французскими глаголами (узнал из ежегодного «Чатфилдского альманаха» — эта публика опять меня выследила, — впрочем, возможно, они каждый раз завозят один экземпляр сюда из своей долины, по-соседски). Прогресс моих подопечных был, как говорится, налицо. Джонни Донстон, которому стоило десятиминутных умственных усилий сосчитать от одного до пяти, за год научился решать задачи из программы средней школы. Это стоило колоссальных усилий и ему, и мне, и его одноклассникам. Но сам он был твердо уверен в том, что добился успеха благодаря поддержке радиопередатчика в Редруте. В августе он принес мне открытку с уведомлением о высшем балле. Я долго не мог отойти от шока.
А в последнее время я ничем особо не занимаюсь, но музыка здорово помогает отвлечься. Мне разрешили слушать приемник и CD-плеер у себя в комнате, вот я и завожу постоянно что-нибудь старенькое, полюбившееся еще в университете. Песни, что просто, без затей вовлекают нас в общечеловеческий самообман, но оставляют после себя теплый след. Взять хоть старину Дилана:
Поздно теперь зажигать свет, детка.
Свет, который так и не открылся мне.
Поздно зажигать твой свет, детка,
Остался я на темной стороне.
Он всего лишь говорит девчонке, что та растратила его «драгоценное время», ну и ладно, поэтому: «Не бери это в голову, все хорошо». Это верная интонация, ее благородство ощущается и десятилетия спустя. Тем фолк и силен: песня, если она хорошая, будет звучать вечно.
Под «Girl from the North Country» я всегда вспоминаю Дженнифер у костра, тогда, в Ирландии.
Если пойдешь сквозь снежную метель,
Когда замерзли реки и кончилось лето, —
Пожалуйста, взгляни — теплое ли пальто на ней,
Защити ее от воющего ветра
[58].
Именно простотой старинной народной мелодии — наверняка Дилан лишь слегка переписал «Ярмарку в Скарборо» — и объясняется такая, почти нестерпимая пронзительность. Плюс этим «пожалуйста».
Скачивать что-либо из интернета нам запрещено. Пришлось просить Стеллингса прислать диски. («Передаваемые аудионосители должны быть новыми и в оригинальной упаковке».) За компьютер пускают только на десять минут и под надзором, а поскольку система там от Билла Гейтса, то она большую часть времени висит или падает. Стеллингс прислал мне Grand Hotel — очередной альбом Procol Harum. Потом всю ночь я не мог заснуть, в голове крутилось: «Снять бы мне, что ли, во Франции виллу, / мадемуазель назовет меня милым. / Или податься в Испанию, чтоб / Купить револьвер и пальнуть себе в лоб».
