Дженнифер стала возмущаться, просить остановиться. Волшебство рассеялось. Свернув не туда, а потом резко прибавив газа, я сам разрушил эту близость, продлившуюся всего две минуты. А я всего лишь хотел побыть с Джен еще немного: я не имел никакого злого умысла. Но чем дальше я ехал, тем невозможнее казалось вернуться назад: она загоняла меня в угол, и я не знал, как теперь с ней себя вести.
Она превратилась в хнычущую, перепуганную, инфантильную эгоистку, хотя видно было, что она и сама толком не понимает, надо ли ей пугаться и в какой степени. Иногда она переставала твердить «Ради Христа, прекрати, ты псих, остановись сейчас же» и пыталась меня урезонить и — как ей казалось — очаровать:
— Послушай, Майк, не понимаю, что на тебя нашло, но слушай, давай на минутку остановимся и все обсудим.
Но чары ее больше не действовали. По крайней мере, на меня. Очарования сейчас в ней было не больше, чем в том бейсингтонском продавце пластинок.
Тут Джен сменила тактику и какое-то время, пока мы ехали через Хистон, молча сидела надувшись. Это поразительно, как женщины уверены в силе своих надутых губок. Кто-то должен наконец им объяснить, что на собеседника это не действует и не заставит его ни раскаяться, ни передумать, а лишь выставит их самих — обидевшихся — в глупом виде.
Шоссе было незнакомое. Оно не вело ни к Гранчестеру, ни к Малому, ни к Большому Уилбрэхему, ни к какому Верхнему или Нижнему Пределу с их непременными пабами «Уитшиф» или «Алый лев». Это был ровный, плоский фенлендский тракт. Большие деревни жались к нему, точно древние поселения к караванному пути, даром что хорошо освещенные и с гипсовыми гномами в садиках.
В одной из них (Коттингеме? Котэме?) я свернул с шоссе на деревенскую улицу, там был указатель с двумя названиями, которые я не разобрал. За деревней дорога стала уже, а живые изгороди по обочинам — выше. Наконец-то настоящая сельская дорога, темная и пустынная.
Но совсем скоро мы подъехали к другой деревне, под названием Рэмптон, и я взбесился оттого, что исчезло открытое пространство — поля, болота, деревья. Все сплошь было застроено дешевыми домиками — низенькими хибарами для тех, кто никогда не поднимает глаз от земли.
Теперь Джен визжала и ругалась, лупила меня по рукам на руле. Пыталась показать, в каком она отчаянии, что это не шутки и она даже не боится попасть в аварию. Я оттолкнул ее.
Свет в деревушке нигде не горел, но я смог разглядеть развилку впереди. Одна дорога вела прямо, видимо в следующую деревеньку, обозначенную на том прежнем указателе. Над другой, боковой, была табличка — не то «Тупик», не то «Конец сквозного проезда» — в общем, путь в никуда. Туда-то мне и нужно. Лишь бы она наконец заткнулась. Не мог я всю ночь сидеть за рулем, колесить по округе, а ее истерическое поведение не давало мне вернуться в нормальное состояние.
Дорога свернула влево под прямым углом. Асфальтовое покрытие сменилось бетонными плитами. Я включил фары на полную мощность и через сто ярдов увидел, что бетонка кончается, дальше только проселок. Это действительно был конец.
Я лежал на кровати в своей квартире, задыхаясь и обливаясь потом под напором воспоминаний.
По-видимому, произнесенное заместителем начальника полиции Болтоном название деревни — Рэмптон — постепенно — постепенно пробило защиту в моем сознании, и в пробоину хлынуло былое.
Однако я не был уверен, соответствует ли последовательность событий, наконец высвобожденных из памяти, тому, что произошло на самом деле.
Я выпил еще виски, и наконец удалось уснуть.
Прошло два месяца, история подзабылась. За ней не последовало ни арестов, ни иных новостей.
В пятницу, спустя еще недели две после той пресс-конференции, я пришел на работу и обнаружил у себя на столе записку от Фелисити Маллокс, нашей острой на язык секретарши.
«Пожалуйста, позвоните главному инспектору Кэннону. Срочно». Далее следовал номер телефона, а под ним приписка: «Он сказал, что конфиденциальность гарантирована?! Ф.».
Взяв в руки записку, я почувствовал на себе испытующий взгляд Фелисити, но сумел не выказать волнения.
— Во сколько он звонил? — переспросил я.
— А там все указано, — сказала Фелисити. — В графе «Дата и время звонка», как это ни странно.
— Точно. — Оказалось, Кэннон звонил вчера. — Сейчас я выскочу, мне тут нужно кое с кем встретиться, так что…
— А как же копу позвонить?
— Нет-нет. Это он насчет одной статьи, я давно ее пишу. Не горит, я ему потом позвоню.
— Интересно, зачем вам в таком случае вообще было приходить сегодня в редакцию?
— Для прикола, Фелисити. Ничего не могу с собой поделать, — отплатил я ей той же монетой, но она, похоже, юмора не оценила.
«Срочно» — сердце сжималось всякий раз, когда я вспоминал это слово. Что-то было в нем не то. Я никак не мог уговорить себя, что Кэннон звонил просто поболтать о прежних деньках.
По Центральной линии метро я доехал до дома и попытался навести там порядок. Выписал чек на оплату кое-каких коммунальных долгов, выключил бойлер, проверил, все ли окна хорошо закрыты. Вытащил из ящика письменного стола автоматическое фото Дженнифер и Энн, подошел к окну, выходящему в сквер, и посмотрел на снимок.
Вот она, моя судьба, моя душа. Я поцеловал ее личико. Точнее, кусок дешевой фотобумаги, выползший некогда еще влажным из прорези фотоавтомата. Я не чувствовал сейчас ни раскаяния, ни скорби.
Вытряхнув из папки вырезки газетных статей об исчезновении Джен, я сунул их в камин и чиркнул спичкой.
Немного помедлив, туда же бросил и фотографию. Теперь Джен ушла насовсем. Края снимка почему-то не сразу загнулись, как это обычно бывает. Глаза Джен в последний раз заглянули в мои глаза. Мне показалось в этот миг, что кто-то изнутри выламывает мне ребра.
Когда все сгорело дотла, я собрал пепел в кастрюлю, вытряхнул в унитаз и несколько раз спустил, пока на белом фаянсе не осталось ни одного темного комочка.
Я не знал, что делать с Маргарет. Сначала все же стоило выяснить, чего хочет от меня Кэннон. Я набрал номер и примерно через минуту услышал молодой женский голос.
— Могу я поговорить с главным инспектором Кэнноном?
— Представьтесь, пожалуйста.
— Майкл Уотсон.
— Ему известно, по какому вы вопросу?
Я с трудом сделал вдох.
— Мне это пока неизвестно.
— Простите?
— Он сам просил меня позвонить.
Последовала короткая пауза, и неожиданно раздался голос Кэннона.
— Мистер Энглби? Спасибо, что позвонили. — Он явно обрадовался. — Мы чертовски долго не могли выйти на ваш след. Спасибо вашему училищу — там подсказали, в каком направлении искать.
Самоуверенности у Кэннона с годами прибавилось, как и напускной гольф-клубной любезности.
