Вдруг Лавиния протянула дрожащую руку к окну.
— Что это… по пустоши словно бегут огоньки?
Тилли завопила от ужаса:
— Люди, лошади… Они там… «Существа»!
Триггс выскочил на крыльцо и с удивлением воззрился на странный спектакль.
Три смолистых факела горели зловещим рыжим пламенем, освещая группу людей в лохмотьях, с корзинами и посохами в руках. Они тащились за двумя скрипучими кибитками, которые с трудом волокли тощие клячи.
— Не бойтесь, — воскликнул детектив, — это — цыгане. Они стояли в долине и направляются в Миддлсекс! Я им скажу пару слов.
Предводитель, шедший впереди, узнал его.
— Мы уходим, — прокричал он, — здесь плохо… Уходите с нами!
— Что случилось? — спросил детектив.
— Дети видели Быка! — крикнула одна из женщин. — Он хотел унести мою крошку Типпи!
— «Существа» идут! — поддержала ее другая. — Мы их чувствуем… Там «Существа»! Надо уходить!
— Сэр, — сказал на прощание предводитель, — я вас предупредил, поскольку вы щедры и добры. Ничего больше я добавить не могу. Мы уходим! Уходите с нами или оставайтесь, если не дорожите жизнью.
Цыгане двинулись дальше. Триггс смотрел, как тает во тьме пламя их факелов, и вскоре они скрылись из глаз.
— Дороти! О, Дороти! — рыдала мисс Лавиния, когда он вернулся в дом. — Я боюсь за нее!
И тут тишь разорвал пронзительный вопль.
— Это — Дороти! — закричала Лавиния, падая на колени. — Боже! Защити ее!
Триггс с тревогой огляделся. Он жалел, что не захватил оружия. К счастью, среди смешных безделушек он углядел тяжеленную трость, обвязанную розовым бантом. Схватил ее, сдернул шелковую ленту и потребовал фонарь. Тилли подала небольшой кучерский фонарь с огарком свечи.
— Не двигайтесь с места, — приказал детектив испуганным женщинам. — Крик раздался в направлении противоположном тому, куда ушли цыгане. Я пошел.
Он не сделал и двадцати шагов, как ему показалось, что он очутился в пустоте: фонарь почти не помогал — бледный луч рисовал только желтый кружочек света у ног. Но боги услышали его безмолвную молитву — далекие дюны Миддлсекса зазолотились. Всходила луна.
Мрак немного рассеялся, и Триггс различил треугольники карликовых хвойных деревьев и темные массивы черной калины. Раздался новый истерический вопль, за которым последовал ужасающий рев.
— Бык! — пробормотал Триггс, и в висках заломило, словно от ледяного компресса.
Один из рогов полумесяца выглянул из-за вершины дюны, и Сигма увидел чудовище, застывшее шагах в двадцати от него.
Триггс различил громадную бычью морду с рогами, вонзающимися в небо. Толстая кожа мощными складками спадала вниз, две толстенных человеческих руки сжимали стонущее тело.
Окажись у Триггса револьвер, он, будучи плохим стрелком, промазал бы мимо чудовищной тени, но у него в руках было оружие, которым бывший полицейский владел виртуозно — палка. Мистер Триггс навострился в упражнениях с палкой на обязательных курсах оборонительной гимнастики полиции, и его даже отметили наградой.
Прикинув расстояние, он бросился вперед.
Когда чудовище заметило бывшего полицейского, у него не оставалось времени на нападение, а потому оно заняло оборонительную позицию, опустило рога, выронило в траву добычу и вытянуло вперед громадные черные кулаки.
Сокрушительный удар в бедро, резкий тычок острием в живот и сильнейший удар по морде тут же сломили сопротивление ужасного противника.
Испуская жалобные крики, он ударился в бегство, но Триггс не желал упускать добычу.
— Сдавайся! — закричал он.
Существо неловкой трусцой ковыляло к рощице, надеясь скрыться там от преследователя.
Триггс настиг беглеца, когда бычья морда с рогами сползла на мощное плечо. Трость описала широкую дугу, и чудовище рухнуло на землю.
Луна взошла над дюной, словно желая разделить с детективом сладость победы.
— Ну, бандюга! — закричал Триггс. — Покажи-ка свою грязную рожу!
Он яростно потрясал палкой, а жертва жалобно стонала. Ногой Сигма откинул в сторону осклизлую коровью шкуру.
— Боже мой, где-то я видел это лицо, — проворчал он, склоняясь над толстяком, по лбу которого струилась кровь.
— Не притворяйтесь мертвецом, дружок. У вас такой же крепкий череп, как и у быка, с чьей помощью вы пугали людей! Встать!
— Не бейте, я сдаюсь, — простонал голос.
— И правильно делаете! Встать! Идите вперед… и не вздумайте ничего выкидывать, а то получите пулю.
— Ради бога, не стреляйте! Я иду… ох, как вы меня отделали! Я хотел всего-навсего пошутить!
Триггс сложил руки рупором и позвал:
— Сюда, мисс Чемсен! Сюда, Тилли Бансби!
Вскоре на пороге «Красных Буков» появилось два огонька.
— Мисс Дороти здесь!
Мисс Дороти уже встала на ноги, но говорить не могла и показывала на распухшее горло.
— О! Он хотел вас задушить, — вскричал Триггс. — Его песенка спета.
Последнее слово в ночном приключении осталось за Тилли Бансби.
Преодолев ужас, она подошла к побежденному, который, опустив голову, стоял и ожидал приказа победителя.
— Фримантл! — крикнула она. — Мясник! Каналья, а мы ведь были его клиентами.
И влепила ему пощечину.
Мистер Чедберн, старый доктор Купер и Сигма Триггс втроем сидели в громадном кабинете мэра. Речь держал мэр:
— Поздравляю, мистер Триггс. Кстати, я не ожидал ничего иного от бывшего инспектора Скотленд-Ярда.
— Хм, — с неловким видом начал Триггс, — я не… я благодарю вас, мистер Чедберн.
— Просто Чедберн, — прервал его мэр. — Я собрал вас не только ради того, чтобы воздать хвалу. Благодаря вам ужаса Пелли больше не существует. Вы пришли и победили. Фримантл развлекался, разыгрывая людей таким ужасным способом…
— Простите, — тихим голосом вмешался в его речь Триггс, — мисс Дороти Чемсен едва не лишилась жизни; следы на ее шее видны до сих пор. Думаю, бандит был жесток и с цыганскими детишками, которые табором проходили по Пелли.
Мистер Чедберн жестом остановил его.
— Этим бродягам запрещено останавливаться на Пелли и даже просто пересекать ее; кроме того, жалобы не поступало, преступление не зарегистрировано. Этому негодяю Фримантлу нет прощения, но я берегу репутацию Ингершама и спокойствие его обитателей. Стоит заговорить о происшествии, как на город обрушится ядовитая стая лондонских репортеров. Я не желаю их нашествия.
— Им будет трудно помешать, — заметил Триггс.
— А вот и нет, Триггс. Я заткну рот своим людям; они меня хорошо знают и понимают, что у меня в руках немало средств заставить молчать самых болтливых.
