Бах!
Оставшаяся верной левая рука послала глупое завещание в огонь!
Правая с минуту поколебалась, словно в недоумении, потом схватила ручку и быстро написала новое завещание.
Тот же прием! Ха! Ха!.. Мы еще посмотрим. Левая рука исправляла преступления правой.
— Ой!
Ужасный удар когтями! С дьявольской яростью околдованная рука схватила свою сестру.
Началась немыслимая гротескная битва.
Как ни прятал Галлик левую руку за спиной, в карманах, под мебелью, вторая неизменно доставала ее, царапала, выворачивала, причиняя неимоверные страдания в плече несчастного.
Вдруг он ощутил жуткую боль; хруст отозвался во всем теле. Жалкая левая рука повисла вдоль тела, сломанная и недвижимая.
А правая вновь принялась писать завещание Джошуа Галлика. Потом медленно открыла ящик и взяла кольт.
Джошуа Галлик больше не сопротивлялся. Его остекленевшие безумные глаза мертво отражали свет газового рожка.
Дуло кольта поднялось к виску.
Месть
Вот уже сорок лет Рукс вкалывал, не покладая рук. Он жил вместе с отцом. Тот за всю жизнь накопил немного денег, но буквально трясся от жадности над деньгами, заработанными сыном.
Сорок лет! А старик и не собирался умирать.
Однажды вечером Рукс встретил красивую рыжую девушку, которая была готова отдохнуть с ним за три шиллинга.
Рукс задушил отца и стал любовником красивой девушки.
Через месяц у него осталось всего восемь пенни.
Тогда он познал холодные ночи Уйатчепеля и влажные объятия фога.
Под полом спальни отеческого дома был спрятан труп старика. Рукс, не будучи особенно образованным, был во власти суеверий и боялся входить туда.
* * *
Однажды вечером, когда холод пробирал до костей, а фог был, как никогда, влажным, он вошел в спальню.
Маленький дом дышал спокойствием и теплом. Рукс повеселел, забыл о страхах и, как всегда, продолжал работать, не покладая рук.
Он больше не боялся, поскольку пил виски. Спиртное придавало ему храбрости.
* * *
Однажды ночью его разбудил странный шум, словно чей-то палец постукивал по дереву.
И стучали не в дверь дома. И не в дверь спальни.
Он прислушался: шум доносился из-под пола.
Рукс не сомневался, что под паркетом в отчаянии стучит покойник.
В бутылке оставалось виски. Рукс выпил его, и стук прекратился. Во всяком случае, он больше не слышал его.
* * *
На следующую ночь палец опять принялся стучать.
Рукс приложился к новой бутылке и приказал мертвецу успокоиться.
* * *
На следующий день Рукс пребывал в отличном настроении: он закупил солидный запас виски.
Когда тишину нарушил загробный стук, он пригласил покойника выпить вместе с ним.
Тот отказался, что совсем не удивительно для человека, с которым так дурно обошлись.
Потом Рукс вовсе перестал думать об убитом отце: его мысли крутились только вокруг виски и стакана.
* * *
Однажды в черную-пречерную ночь его разбудила ужасная гроза.
Старый дом дрожал, как нищий в подворотне, а с улицы доносился сухой треск падающих и разбивающихся черепиц.
Рукс почувствовал, как налилось тяжестью его тело. Он хотел пошевелиться, но не смог. Виски парализовало его.
Маленькая лампа светилась кроваво-красным огнем, и жалкая мебель в комнате, казалось, налилась мраком. Всё вокруг казалось странным-престранным!
Каждый предмет выглядел необычным существом, которое ждет неизвестно чего. Неизвестно чего ждал и Рукс.
И вдруг палец застучал по паркету.
В эту ночь он стучал особенно сильно.
Рукс ощутил огненную боль в глотке. Он хотел выпить, но не мог сделать ни движения. И тогда случилось нежданное. Глаза Рукса раскрылись от ужаса.
Паркетины пола зашевелились. Вначале медленно и почти бесшумно, потом одна паркетина резко хрустнула, и Рукс заметил движение во тьме под полом.
Его взгляд не отрывался от пола.
В щели между паркетинами появилась крыса. Громадная крыса вылезла наружу и медленно шла по полу.
Крыса! Стоило ли бояться этого жалкого животного?
Он попытался, но не смог пошевелиться. Его лицо застыло, как каменная маска.
* * *
И снова ужас прокрался в глаза человека.
Медленно, одна за другой из щели выходили крысы, черные и жирные, и их глаза в свете лампы горели кровавым огнем.
Потом появились другие животные: мокрицы, тараканы, сколопендры, жуки невиданных форм, о существовании которых Рукс не подозревал.
Они заполнили спальню, пол которой стал походить на бурную грязную воду. Едва слышался шорох их лапок, клешней, челюстей и надкрыльев.
В глубине спальни держали совет крысы. Он с ужасом увидел, что их по-человечески печальные глаза остановились на нем.
* * *
И тогда он понял.
Он понял, почему крысы такие толстые и откуда столько насекомых.
Он понял, что еда под полом кончилась, и там остался только отполированный челюстями скелет.
Он понял, что животные искали новый источник пищи.
Он не мог сделать ни одного движения. Виски превратило его тело в недвижимую глыбу. Только в его глазах сохранились остатки жизни.
* * *
Крысы приблизились. Они приблизились к кровати, тяжело поднялись по свисающим простыням. За ними, почтительно соблюдая дистанцию, тянулись насекомые, уверенные, что грызуны сделают свое дело.
Руксу стало ясно: покойник мстил своему убийце.
Животные накрыли его, и он задохнулся от отвратительного запаха мертвой плоти.
Задолго до этой ночи крохотные чудовища сожрали мертвеца, съели его сердце и выпили его кровь. И впитали из каждой частицы трупа ненависть, ненависть к убийце, ненависть за то, что сын прикарманил его денежки.
Этой ночью каждое животное, наделенное крохотной частичкой невероятного гнева убитого, терзало живое тело отцеубийцы…
Как вода, скрытая в болотистой почве, его кровь через множество крохотных ран излилась из прокушенной плоти.
Мой друг, покойник
Собеседник придвинулся так близко, что из осторожности я отодвинул от него стакан с виски.
— Вы знаете человека у двери?
