Паучий сатирикон
(Из сб. «Колдовская карусель»)
Тень
Вечером, как только зажглась лампа, из темной и пыльной щели выбрался паук и двинулся по белому простору стены.
Это был громадный паук-крестовик, черный и волосатый. Его тень скользила перед ним, чудовищно увеличенная от игры света, и была страшней самого паука.
В своей бродячей жизни я сталкивался с самыми ужасными паукообразными мира: от флоридской Черной Вдовы до австралийского Катило.
Я видел, как в трех шагах от меня появился ужасная черная паучиха Амазонии, которая мстит за смерть своего самца. Другую паучиху я купил в Сантосе, отдав за нее три патрона от ружья «лебель». Она была красная и величиной с кулак, и любой европейский натуралист отдал бы за нее пять фунтов. Я назвал ее Сью, и она несколько месяцев жила у меня и даже вроде бы с признательностью относилась ко мне.
Однажды, когда я оставил ее на палубе погреться на солнце, чайка-хулиганка похитила ее.
Я очень сожалел о потере, потому что я научил ее приветствовать меня, как это делают знаменитые пунцовые крабы Антильских островов, которых считают очень сообразительными.
Но в этот вечер, паук-крестовик, уродливый, но вполне невинный, чтобы продолжать жить, вызвал у меня приступ отвращения, и я убил его.
Если сказать правду, мой убийственный поступок был вызван тенью паука.
* * *
В момент, когда крохотное существо в хитиновом панцире догорало в огне, явился Веллбаум.
Я не любил Веллбаума. Он был далеко не красив, совсем не отличался умом, но у меня не было никаких причин злиться на него. Однако, моя лампа-ведьма отобразила на стене его такую огромную и отвратительную тень, что всё мое существо содрогнулось. Я схватил тяжелый морской ботинок, который оборвал жизнь паука, и со всей силы обрушил его на череп гостя.
Он был убит на месте.
Мне понадобилось целых двенадцать часов, чтобы нарезать его на мелкие красные кусочки и сжечь в печке, которую топил коксом.
Потом я осушил один за другим три стакана виски.
Это был очень хороший виски. Еще никогда я не пил лучшего виски.
Муха
В крохотном закутке, который служил кабинетом Робетту, в углу, под самым потолком, паук сплел плотную сеть.
— Судя по паутине, существо должно быть приличных размеров, — часто говаривал он.
Но не решался убрать паутину, поскольку даже мысль о том, чтобы расправиться с чудовищем, внушала ему страх.
Однажды большая синяя муха наполнила комнату гудением, напоминавшим отдаленный рев самолета.
— Хватит биться о стекла. Лучше попадись пауку! — крикнул Робетта.
Это и случилось, и ужасный волосатый паук появился.
Сверху донесся странный звук секатора.
— Ну и ну… — ошеломленно произнес человек, ибо паук аккуратно обрезал нити, державшие синюю муху, и она возобновила свой полет. — Где это видано!
Робетта следил взглядом за освобожденным насекомым.
А потому не заметил паука, который выбрался из паутины и быстро побежал по потолку.
Когда паук оказался над человеком, он спикировал на темечко Робетты и укусил его.
Этот паук относился к очень ядовитым паукам, и Робетта умер через тридцать секунд, словно его укусила гремучая змея.
Тогда паук и синяя муха набросились на труп и сожрали его.
Краб
Хармон наблюдал, как сумерки опускаются на море. К нему подошел маленький черный человек.
— Мертвая вода, — проворчал он, с отвращением глядя на далекий простор грязи и тумана. — И всё тянется… тянется…
Из зарослей солероса выполз зеленоватый краб, словно пробуя когтистой лапой наступающую ночь.
— Бешеный, предсказывает плохую луну… И жрет падаль, сожри его! — крикнул недомерок.
Он обращался к цапле, которая тяжело махая крыльями, летела над прибрежными песками.
Но птица не расслышала его и унеслась прочь.
— Почему бы тебе самому не сделать это? — спросил Хармон.
— Я не могу, — ответил человечек. — Мое имя Краб. Хармон неоднократно слышал о подобных обычаях среди людей джунглей и леса. Он поглядел на животное, ползущее по водорослям.
— Это — морской паук, — сказал он.
— Вы говорите… паук? Ну, это совсем другое дело! — воскликнул человечек.
И ударом пятки раздавил краба.
— Ты знаешь, — с улыбкой сказал Хармон, — что морской паук вовсе не паук, а один из видов краба.
Туземец ошеломленно посмотрел на него.
— Краб… и я его убил!
В его руке блеснуло лезвие, и через мгновение Хармон с перерезанным горлом рухнул на землю.
— Он сам виноват… — захныкал маленький человечек. — Краб… Заставить меня так поступить… Поганый человек… Поганый человек!
Ткачиха
Арахна: Юная лидийка, которая бросила вызов Минерве и превзошла ее в искусстве ткачества. Разгневанная богиня разорвала сотканное ею полотно. Арахна впала в отчаяние, и Минерва превратила ее в паука.
Эти строки, заимствованные из энциклопедии, требуют, чтобы я рассказал историю ткачихи, которая, как утверждает мифология, была прекрасной, гордой и умелой в рукоделии.
Однажды ветер принес мне клочок полотна тончайшей выделки и невероятной мягкости. Еще ни один восточный шелк не был так приятен на ощупь, как это крылышко бабочки.
Мне пришлось прибегнуть к памяти крестьян и моряков, чтобы выяснить, откуда в этот день дул ветер и какова была его сила. Потом я обратился к ученому-математику, чтобы рассчитать расстояния и их вероятности.
Благодаря моему плодотворному терпению, я узнал, что некая дама по имени Попьетт ткет удивительные полотна. И я стал мечтать об Арахне.
Вера в мифологию греков столь же сильна, как религиозная вера, а я никогда не отрицал полностью существование олимпийских богов. Но был крайне разочарован тем, что вышеназванная Попьетт была стара, как фея Карабосс, и никак не напоминала юную и прекрасную ткачиху.
Я долго думал о Минерве… и однажды вечером…
Я тайно проскользнул в домик, где потрескивал старый ткацкий станок, схватил старую Попьетт за плечи и повесил ее.
— Завтра, — сказал я себе, — когда я вернусь сюда, она будет превращена в паука. Такова моя вера в чудесные метаморфозы.
Я был удивлен и крайне разочарован, когда на следующий день вместо живого и подвижного паука, я увидел висящую старуху Попьетт, столь же уродливую и скукоженную, какой она была накануне.
