– Почему Шума? – усмехнулся Индеец. – Потому, что он из твоей бригады?
– Потому, что он грамотный и Тайсон ему верил!
– Тайсона больше нет! А насчет грамотного… По силовой линии – да. Но кого из блатных он знает? И кто знает его? С какими бригадами он связь держит? Он и у нас-то недавно, хотя проявил себя хорошо, братва его уважает. И все равно, считаю, рано ему! Пусть сначала бригадиром походит, как мы с тобой!
– А ты свое мнение не навязывай! – Змей начал злиться. – Пусть каждый сам решит и проголосует!
– Ладно! Раз ты настаиваешь… Кто за Шума?
Руки подняли трое: Змей, Татарин и Боцман.
«Надо же! – удивился Шум. – Выходит, и вправду меня ценят…»
Ему было приятно, что его поддержали почти столько же бойцов, сколько и старожила Змея.
– Может, кто-то себя тогда предложит, если ни меня, ни Шума не хотите? – с ехидцей спросил Змей.
– Зачем себя? – ответил Худой. – Мое предложение – пусть Индеец главным будет! А Шума поставим старшим «разборной бригады» вместо Бройлера. Думаю, это как раз для него!
Присутствующие одобрительно зашумели:
– Правильно говоришь, так лучше всего, да…
Такой расклад Шума вполне устраивал. Быть главой группировки в столице он еще не готов, а бригадиром – другое дело. Несмотря на косой взгляд Змея, он первым поднял руку «за». За ним подняли руки остальные. Последним благоразумно присоединился к большинству и Змей.
Индеец встал.
– Спасибо, братва, за доверие. Я память Тайсона не офоршмачу. И поздравляю Шума! Принимай бригаду Бройлера! Теперь можно отметить это дело. За рюмкой и обсудим, как дальше жить будем…
Он щелкнул пальцами и словно из-под земли мгновенно появился Ашот.
– Давай накрывай! И не на поминки, а на праздник!
Змей хотел было по инерции что-то сказать, но сдержался. Слово руководителя группировки – закон!
* * *
Шум разогнал машину до ста двадцати километров и выключил музыку, чтобы не мешала наслаждаться безукоризненным гулом двигателя. Он буквально слился с автомобилем – кровеносная система срослась с бензопроводом, нервы – с сервоприводами руля и тормозной системой, глаза – с фарами, уши – с антирадаром. Хорошая тачила у Бройлера… была. Теперь это его аппарат. Пять лет для «Ауди» не возраст. Можно и двести притопить – недаром его в прошлой жизни звали по имени гоночного гения, – только на другой трассе – пошире и без выбоин. Да без баранов, которые могут в любой момент вылезти на встречку, лоб в лоб… Они не понимают, что можно откупиться или уболтать гаишников, но скорость, помноженную на массу, переубедить нельзя!
Ментов Шум опять не боялся. Раньше потому, что принадлежал к силовой Системе и был неприкасаемым, потом некоторое время опасался, как голый и безоружный путник, блукающий в темном лесу, опасается волков, но Тайсон сдержал слово – сделал ему и паспорт, и права, так что он снова полноправный гражданин Магомед Асланов. Причем гражданин не бедный, что играло еще более значимую роль, чем наличие документов.
Нет, все-таки жизнь складывается хорошо! Еще недавно он рисковал шкурой и подставлял голову под пули за скромное денежное содержание старшего лейтенанта, которое даже с боевыми выплатами было в три раза меньше нынешнего дохода. А ведь эти бандитские стрелки-перестрелки не сравнить с самой простой боевой операцией… Да и какие они «бандитские» – за справедливость стоять приходится против настоящих бандитов!
Зато теперь едет на своей «Ауди», о которой раньше и мечтать не мог! Правда, она не совсем своя – по доверенности, на «левую» фирму оформлена. Ну, да какая разница? Когда спишь с телкой, разве имеет значение – жена она тебе или нет? Главное, пользоваться… А в правом кармане – ключи от квартиры, совсем недавно принадлежавшей Бройлеру. Хватит, помыкался по общежитиям, повалялся в госпиталях, а потом, вместо «спасибо», выбросили на улицу, как использованный презерватив: выкручивайся сам как хочешь!
На въезде в Митино Шум сбросил скорость. Новый микрорайон встречал его широкими проспектами, высокими красивыми домами у которых были запаркованы сотни хороших машин. Это, конечно, не Рублевка, о которой он столько слышал, но вполне приличный район. «Респектабельный», как сказал бы Тайсон. Он знал много мудреных слов, хотя это ему не помогло. А Бройлер был косноязычным, но и это ему не помогло тоже…
Дорогу Шумахер помнил: однажды они заезжали за Бройлером, когда тот крыло поцарапал и отдал «Ауди» в покраску. Подъехав к высотному дому с сине-голубым фасадом, он с трудом отыскал свободное место, припарковался и неспешно, по-хозяйски осматриваясь, направился к последнему подъезду. Снег под балконами сошел, обнажив землю, усыпанную всяким мусором: окурками, сигаретными пачками, полиэтиленовыми пакетами и теми самыми резиновыми изделиями, с которыми он сам себя совсем недавно сравнивал. Но это сравнение относилось к той, прошлой жизни. А сейчас он сам хозяин и идет вступать в оставшееся от Бройлера наследство, которое бригадой, машиной и квартирой не исчерпывается.
Лифты Шумахер не любил. Благо, что третий этаж. Поднявшись пешком, он вставил ключ в замочную скважину, повернул. Бронированная дверь мягко отворилась, и Шум вошел в жилое, уютное тепло хорошо обставленной квартиры. В глаза сразу бросились чемодан и большая сумка, стоящие в углу холла.
– Здравствуйте! – На пороге из холла в комнату появилась миловидная девушка лет двадцати пяти. Короткий, с большим вырезом халат демонстрировал достоинства фигуры, о которых она, несомненно, знала. Но взгляд был испуганным – очевидно, сейчас она на свои прелести не особо надеялась.
– Вы Шум? – спросила она.
– Да.
– А я Марина…
– Я знаю, кто ты, – кивнул Шум.
«Бройлер с телкой жил, – предупредил Индеец. – Вроде не жаловался. Хочешь, оставь ее себе, не хочешь – выгони…»
– Ты уже вещички сложила? – Он кивнул на чемодан с сумкой.
– А что мне делать? – Девушка развела руками. Глаза с большими ресницами были явно на мокром месте.
– Мне сказали, что придет новый хозяин. Может, оставит меня, а может, и нет… Вот я и жду, как оно решится…
– А где Бройлер, знаешь?
– Володя? – Марина удивилась. – Так его, сказали, убили…
– Значит, знаешь. Но что-то не сильно грустишь. – Шум прошелся по квартире. Марина пошла следом.
– Я этого давно ждала, привыкла. У вас всегда – то одного убьют, то другого. Мне о себе грустить надо. Только жизнь наладилась – и вот опять…
Осмотром Шум остался доволен. Две светлые комнаты – спальня и гостиная, большая кухня. Все прибрано, везде порядок. Вряд ли она такая уж хозяйка, видно, специально готовилась, чтобы показать товар лицом.
Марина задумчиво опустилась на диван.
«И продолжает товар показывать, – подумал Шум. – Специально уселась так, что трусики видны. И как быть?»
