Сам Висхан тоже вел себя доброжелательно, несколько раз заводил разговоры про житье-бытье, но более тесного общения избегал, вел себя очень сдержанно: неумело пытался выяснить какие-нибудь дополнительные подробности о своем госте-пленнике, а сам предпочитал отмалчиваться и, в отличие от сына, тему беседы не расширял и быстро ее сворачивал. Мухтарыч понял, чем это вызвано: Висхан в прошлом тракторист, широких связей в среде НВФ не имеет и обстановкой на этом фронте не владеет. По существу, он так и остался малограмотным селянином и очень боялся это продемонстрировать. Да и целей уехать в страну арабского мира он не ставит, а хочет одного – стать амиром, хотя объективно для этого у него маловато авторитета: только акция с вертолетом. Правда, это очень весомая акция, и она может решить дело в его пользу. Особенно если добавить к ней взятого в плен федерала… Но и ошибиться тут нельзя: если это не федерал, а посланник руководителей мирового террористического подполья, имевший дела с самим Саббахом, то упаси Аллах его обидеть!
Поэтому Мухтарыч иногда ел в доме за столом, хотя и в одиночестве – ломать хлеб хозяин может с гостем, а не с пленником, который вдруг окажется врагом. Но все равно это был знак доверия и расположения, хотя за его спиной всегда стоял конвоир с оружием: или Шамсутдин, или Муса, или Аскер, или еще кто-то из молодых. Когда Шамсутдин приносил еду в гараж, то это была та еда, которую ели сами хозяева. Несколько раз Висхан приводил каких-то мужчин, такого же крестьянского вида, как он сам, они, сопя, смотрели на него сквозь щель в воротах, потом отходили и, размахивая руками, что-то горячо обсуждали возле беседки. А Мухтарыч, став на табурет, наблюдал сквозь отдушину, причем наверняка сумел рассмотреть их лучше, чем они его. Но крестьяне, посовещавшись, расходились, а для него ничего не менялось.
Генерал Дединец, прозвище Камикадзе, Подмосковье, 2004 г.
Переезд на другую дачу не занял много времени. Все пожитки – и генеральские, и Мишины, и даже спальный коврик с миской Сигнала – уместились в одну машину. Солдаты роты тылового обеспечения, не сильно напрягаясь и торопясь, погрузили их в тентованный ЗИЛ минут за двадцать. Самое ценное находилось в двух картонных коробках из-под обуви. Их Дединец взял с собой в служебную «Волгу», которую Коцубенко направлял ему по первому требованию, и даже без него – по необходимости.
В одной коробке – ее расположившийся вместе с Сигналом на заднем сиденье генерал держал лично – были документы: удостоверения о прохождении различных курсов повышения квалификации с лейтенантских времен, наградные документы, справки и прочие, нужные и ненужные, в общем-то хранящиеся как память бумаги. В другой – ее хозяин передал Мише на переднее сиденье – хранились сами награды.
– Разрешите взглянуть, Артем Николаевич? – спросил Миша.
– Ну посмотри, если интересно.
Нештатный ординарец осторожно снял крышку набитой, что называется «под завязку», коробки. Чтобы изделия не высыпались при тряске, ему пришлось придерживать их рукой. Расстегнувшаяся на одной из медалей застежка-булавка впилась в ладонь, проколов ее до крови. Но Миша был настолько поражен увиденным, что на ранку даже внимания не обратил.
– Ничего себе! Почему вы никогда их не надеваете?
– Не хочу выглядеть павлином, каких у нас много. Ношу лишь самые ценные для меня – память о серьезных операциях. И то – не надеваю награды тех стран, в которых нас официально не было.
– Так вот, сколько других – полная коробка почти…
– Это ведомственные медали, нагрудные знаки и прочие памятные железки, не имеющие отношения к настоящим наградам. На кителе не хватит места, чтобы все это нацепить.
– А у меня, кроме ведомственных, других и нет. Даже за ногу госнаграду не дали.
– Я знаю, Миша, знаю эту историю… Но не в этом счастье, поверь!
– Да, ногу не вернуть. Но обидно, что многие ордена Мужества носят, а никто их мужества не видел… Чем выше должность, тем больше наград. Это как так получается?
Дединец вздохнул.
– Да знаю все, Миша, знаю. Но поделать ничего не могу. Тем более сейчас. Теперь я списанная фигура, и мы с тобой равны. Но для меня ты кавалер неврученных наград. И таких ребят я знаю много.
– А что толку, если награды заслужил, а не получил? – криво улыбнулся Миша. – Смотрят ведь на грудь…
– Неправда, – покачал головой Дединец. – Я знаю многих кавалеров неврученных наград. И на всех них можно положиться. А на этих разукрашенных павлинов разве можно рассчитывать?
Машины свернули с оживленной трассы на разбитую грунтовку, и тряска заметно усилилась. Эта дорога была похуже, чем ведущая к прежнему дачному поселку. И асфальта нет, и деревьев вдоль поменьше, и окрестности не такие красивые и ухоженные. Воздух, правда, чистый и свежий – это да. Люди здесь жили другие: в основном вышедшие на пенсию начальники и среднего уровня чиновники. Ни спецсвязи в домах, ни охраны… Не считая сторожа на КПП, тоже явно отставного военного.
Впрочем, сама дача не очень отличалась от прежней. Даже отдельное жилье для Миши нашлось – крохотный домик, переделанный из сарая для сторожа или садовника. Сигнала хозяин взял жить в дом, решив не тратиться на постройку вольера. Тем более что гостей он не ждал. Да и сам за пределы участка практически не выходил. Чтобы чем-нибудь себя занять, чистил снег во дворе, в ожидании февральских морозов утеплил оставшиеся от прежних хозяев розы и виноград, даже скворечник к весне сколотил, как учил его в детстве отец. А еще к весне планировал посадить рассаду помидоров и огурцов. И обязательно завести на участке живность для полной гармонии с природой: белок и ежей. А то как-то неестественно – вроде и лес вокруг, а зверушек нет.
И все бы ничего, только выпивать Дединец начал крепко. Сидел долгими вечерами у камина, погрузившись в свои мысли, и попивал свой любимый ром. На выпивку денег он не жалел и продукты заказывал исключительно качественные. За покупками ездил Миша на автобусе. Водитель отставному генералу не положен, а нанимать Дединец никого не хотел. И денег лишних не было, а главное, не хотел пускать в свой круг никого постороннего. Так что пришлось выкупить по остаточной стоимости служебную «Волгу» – Коцубенко и тут пошел навстречу, так что по личной линии претензий к сменщику у Дединца не было.
В один из вечеров, засидевшись, как обычно, допоздна с бокалом, Дединец взял со стола портативную рацию и вызвал Мишу.
– На связи! – ответил тот сонным голосом.
– Зайди!
Через пару минут пришел Миша. Он был легок на подъем. К тому же генерал заменял ему семью и всех остальных – кому нужен инвалид без давнего покровителя?
– Что случилось, Артем Николаевич?
Генерал был изрядно выпивши, но определить это мог только тот, кто его хорошо знал.
– Несправедливость случилась, Михаил! Группу мою списали, бросили на произвол судьбы! На вопросы не отвечают, глаза отводят… Вот, собираюсь выехать на место да поискать ребят. Поедешь со мной?
