Фениксиец не представлял, как отец мог доверять подобному созданию. Впрочем, мотивы Императора всегда казались чем-то вроде сыпучего песка: чем настойчивее ты пытался ухватить их, тем быстрее они утекали сквозь пальцы, и в конце рассуждений ты понимал меньше, чем в начале. Владыка Людей одновременно был далеким и неотлучно присутствующим — загадкой, неспособной упростить себя и уместиться в рамки представлений своих сынов.
Да и зачем бы ему так поступать? Император — само совершенство, воплощенный идеал. Если Фулгрим был фениксом, то Владыка Людей — огнем, дарующим перерождение. Он не станет принижать себя, чтобы соответствовать ожиданиям менее могучих существ. Значит, и его сынам необязательно так делать? Почему феникс должен доказывать свою состоятельность тем, кто беззащитен перед его когтями и клювом? Почему Просветитель должен объясняться перед несведущими?
Некоторые из его братьев считали подобное смирение необходимым. Примархи вели войны не ради себя, но во имя всего человечества. Однако оно снова и снова выказывало нестойкость, сгибаясь на любом ветру. Кемос гнил на корню, пока не попал в руки Фулгрима. Но родной мир никогда не будет принадлежать самому Фениксийцу, как и Визас. Какой же толк в садоводстве, если ты не можешь вкусить плодов своего труда?
Череду его угрюмых раздумий прервало сообщение с летной палубы.
— Десять секунд до захода на посадку, — протрещал вокс-динамик в отсеке голосом пилота.
Фулгрим выключил гололит. Корабль сейчас преодолевал кольцо обломков, и примарх слышал, как турбины «Огненной птицы» недовольно подвывают во время маневров уклонения.
Вздохнув, примарх разомкнул страховочные фиксаторы и поднялся. Палуба кренилась у него под ногами. По знаку господина Абдемон и другие воины последовали его примеру.
— Итак, сыны мои, мы на месте, — начал Фениксиец, легко перекрывая глухой рев двигателей. — Здесь начнется наш анабасис. Перед тем как мы приступим, выслушайте пару предостережений… Эти люди никогда не встречали легионеров. Видя их благоговение, вы можете почувствовать себя неуязвимыми, что совершенно неверно.
Он оглядел космодесантников.
— Вы полубоги, но даже полубоги не бессмертны. С другой стороны, учтите, что визасцы не догадываются о ваших истинных возможностях. — Сурово посмотрев на Кирия, Фулгрим погрозил ему пальцем: — Никаких дуэлей.
Лицо воина скрывал шлем, но он слегка дернул головой, показывая, что услышал примарха. Недавно Абдемон доложил Фулгриму о поединках Кирия с ручными убийцами Голконды. Какими бы ни были мотивы легионера, он вел себя неразумно.
Фениксиец удовлетворенно кивнул в ответ.
— Сыны мои, мы — Приносящие Огонь из древних легенд. Мы пришли, чтобы освободить народные массы из тьмы невежества. Ведите себя соответствующе.
Он повернулся к Пайк:
— Позволите ли сопровождать вас, главный итератор?
— Разумеется, мой господин, — взглянула на него посланница. — Весьма признательна.
Отсек слегка тряхнуло. Шум турбин изменился, что указывало на вход в атмосферу, и у примарха быстрее забились сердца в предвкушении высадки. Фениксиец не мог справиться с волнением — его ждало последнее, самое сложное испытание, которое он твердо решил пройти.
— Касание через пять… четыре… три… два…
Рокот ускорителей ослаб, потом умолк окончательно. Голконда и другие старшие делегаты выбрались из страховочных фиксаторов.
Фулгрим надел золотой шлем с орлиными крыльями. С шипением воздуха тот сомкнулся с доспехом, и перед глазами примарха вспыхнули показания датчиков.
— Открыть люк, — скомандовал он.
Дверь-диафрагма раздвинулась, и пассажирский отсек наполнился бледным светом. С ним внутрь проникла какофония звуков — радостных криков, смешанных с триумфальным ревом труб. Улыбнувшись, Фениксиец подал руку Пайк:
— Думаю, нам лучше выйти последними. Вы не возражаете?
Посланница усмехнулась:
— В такой ситуации немного театральности не повредит. Знаю по опыту.
Первыми высадились космодесантники Третьего. Ведомые Абдемоном, они с идеальной синхронностью протопали вниз по аппарели, держа болтеры поперек груди. Фабий вышел отдельно от них; как только он выступил из люка, манипуляторы хирургического аппарата развернулись, подобно жутким лепесткам мухоловки.
Включив модуль телеметрии доспеха, Фулгрим подсоединился к пикт-потоку со шлема лорда-командующего; теперь он видел то же, что и Абдемон.
Три «Грозовые птицы» приземлились на плоской каменной площадке диаметром в несколько сотен метров. На краях массивного блока виднелись бесформенные несущие конструкции, изломанные и ржавеющие, но увитые гирляндами бледных махровых цветков. Громадную площадь вокруг возвышения заполняла ликующая толпа. Дальше со всех сторон теснились постройки, уступавшие центральной платформе по высоте. Фениксиец понял, что корабли сели на фундамент древней взлетной площадки, возведенной гораздо раньше, чем здания рядом с ней.
По пикт-потокам из других шлемов примарх наблюдал, как его сыны по привычке рассредоточиваются и принимают разомкнутое построение «стихос»
[4] между «Огненной птицей» и встречающими.
— Кирий, наезд влево, — пробормотал Фулгрим, переключая каналы.
Воин повиновался, и Фениксиец впервые смог рассмотреть лидеров Визаса. На безопасном расстоянии от «Огненной птицы» стояла небольшая группа сановников в плотных официальных одеяниях, безвкусно расшитых драгоценными камнями. Видимо, по наряду определяли чин и должность его хозяина.
Позади них выстроились шеренгой, приняв парадную стойку вольно солдаты континентального правительства в синих мундирах и сегментированных нагрудниках, похожих на панцирь рака. Вооружены они были, судя по всему, различными затворными винтовками с низкой начальной скоростью пули.
По мере того как люди разглядывали огромных космодесантников, восторженные крики понемногу стихали. Впрочем, толпа снова воодушевилась, когда на аппарели появились Фрейзер и его младшие офицеры. Архитские Палатины хотя бы выглядели по-человечески, пусть и несколько экзотично для местных.
Руководители планеты двинулись к кораблю, и Фениксиец усмехнулся.
— В чем дело? — посмотрела на него Голконда.
— Они приняли Фрейзера за меня.
— Вот уж поразятся сейчас, — фыркнула Пайк.
— Тогда, думаю, нам пора.
Вдвоем подойдя к открытому люку, они встали на пороге. Правители Визаса замерли на полпути к транспортнику, потом, когда Фулгрим и посланница вышли на аппарель, засуетились, как встревоженные птицы. На площади воцарилась тишина, и Фениксиец ощутил легкую приятную дрожь — восхищение людей опьяняло его. Примарх с Голкондой спускались торжественно и величаво, хотя возле него она казалась ребенком.
