— Выходи, — шепнула Ивэнь. Она смотрела на нее выпученными заплаканными глазами.
Ай Мин оглядела комнату. Пара маминых пластмассовых шлепанцев лежала перевернутая у сундука с книгами. Ай Мин сунула в них ноги. Она залезла на стол и вывесила в окно сперва одну ногу, затем вторую; почувствовала, как теплые руки Ивэнь хватают ее за лодыжки и настойчиво тянут вниз. И спрыгнула.
Почти уже выйдя со двора, Ай Мин поняла, что забыла закрыть окно.
— Ивэнь, Ивэнь, подожди, — прошептала она, оборачиваясь, чтобы вернуться.
Подойдя к окну, она заметила, что из дверного проема на нее движется чья-то высокая фигура. Ай Мин внушила себе, что это ей только кажется, и опустила стекло.
— Ай Мин! — услышала она. — Ай Мин, ты куда?
Ай Мин бежала, не останавливаясь.
— Ай Мин, вернись!
Эти затянутые дымом улицы не могли принадлежать ее городу. Ай Мин лавировала между кучами мусора: перевернутые стулья, неизвестно откуда взявшиеся кирпичи, ветки деревьев, брошенные машины, тележка, в которой сидели и молча таращились двое детей. За ними, на перекрестке Мусиди, виднелись перевернутые автобусы и дым по меньшей мере дюжины костров.
— Ивэнь, мы куда?
Но та лишь продолжала ехать вперед.
— Да как они могли, — сказала Ивэнь. Она каким-то образом была и спокойна — и в отчаянии. — Как они могли?
Крутила педали она с яростью, точно за ними гнались.
Во все стороны катили стайки велосипедов. Мимо, вихляя на поворотах, проехал в сторону Мусиди грузовик, полный молодых парней. Парни прокричали, что едут на баррикады. К облегчению Ай Мин, на Чанъаньцзе по мере приближения к Тяньаньмэнь становилось все меньше хаоса. Чем дальше они ехали по бульвару, тем глуше становились звуки боя. Перед ними встала площадь — палаточный город, приземистый и серый на фоне бетона, и Богиня демократии, сиявшая, точно порожденная игрой света иллюзия.
— Назад нельзя, — сказала Ивэнь. — На Фэнтай людей убивают. И на Гунчжуфэнь. Прямо на улице, на перекрестке. Ай Мин, я это видела. Сама видела. Сначала они просто слезоточивый газ пустили, но потом пошли настоящие пули, настоящая кровь, они за людьми по переулкам бегут…
— Гунчжуфэнь.
— Не знаю, не знаю.
Ай Мин продолжала шевелить ногами, велосипед летел вперед, но она почувствовала, будто падает.
— Мне надо назад. Мой отец на Гунчжуфэнь.
— Ты что, с ума сошла? — Ивэнь так горько плакала, что, наверное, ничего перед собой не видела. — Они по людям стреляют. Народно-освободительная армия по людям стреляет. Я видела, как в трех или четырех прямо передо мной попали. Пули, они как будто прямо в теле разрываются…
— Нет, военные не посмели бы. Это, должно быть, резиновые пули.
— Не посмели бы! — истерически выкрикнула Ивэнь. — Люди плакали: «Почему они в нас стреляют? Зачем они в нас стреляют?» А потом из-за баррикад им некуда было убегать. Из-за наших баррикад. Которые мы построили. Они не могли через них перебраться.
На площади у подножия Памятника народным героям по-прежнему были толпы студентов. Ивэнь затормозила.
— А что же теперь? — прошептала Ай Мин.
Ивэнь смотрела на нее в упор, но у Ай Мин было жуткое ощущение, что ее, Ай Мин, тут словно бы и нет. Она увидела пятна на платье Ивэнь — темные, как грязь, потеки крови. Чья-то чужая? — подумала она с колотящимся сердцем, ну конечно, чужая.
— Что мы наделали? — произнесла Ивэнь. — Что мы наделали?
Время от времени армейские грузовики трогались с места на полном ходу без предупреждения, не обращая внимания на людей на дороге. С каждым мигом солдат становилось все больше и людей тоже — пытавшиеся спастись врезались в тех, кто просто стоял и смотрел, или выглянул из дому, или шел на работу или с работы. Воробушек и Фань почти всю дорогу обратно до Мусиди бежали, и оба теперь не могли отдышаться. В переулках словно из-под земли выросли солдаты. Толпа не убегала прочь, но только металась туда-сюда, туда-сюда, как игрушка на ниточке. Электроавтобусы, некогда составлявшие баррикаду, превратились в груды обгорелого металла.
— Не дайте им пройти, — говорила Фань. — Они убийцы. Не пропускайте их на площадь.
Мимо проковыляли какие-то подростки с раненой девушкой на руках.
«Расходитесь по домам, — повторял голос из репродуктора, — расходитесь по домам». Кто-то кричал: «На помощь!»
Танки вновь двинулись вперед. Воробушек услышал глухой стук кирпичей о металл.
— Фашисты, фашисты…
Воробушек обернулся. Это что, была Фань? Он ее не видел. Как тихо и аккуратно появились у него за спиной солдаты — плечом к плечу, ружья наизготовку. Но они прошли мимо Воробушка, словно его вовсе не существовало. За ними на дороге лежала раненая женщина. Подбежали двое мужчин и потянули ее прочь. Солдаты принялись стрелять — прицельно в кого-то одного, в кого — Воробушек не видел.
Фань вопила:
— Скоты! Бесчеловечные скоты!
Дым валил, будто с деревьев.
Сквозь шум прорезался громкоговоритель:
— Расходитесь по домам расходитесь по домам расходитесь по домам…
— Малыш Го, ты где? Малыш Го!
— В него попали, попали! Кто-нибудь, помогите!
Фань поддерживала тяжело опершегося ей на плечо человека — высокого, крепко сбитого, в темно-синей рабочей одежде, и, когда Воробушек подбежал помочь, тот рухнул всем весом вниз, как шест. Воробушек чуть не упал и испугался, что раненый их всех повалит. Он уцепился за что-то — за что-то железное — и тут же отпустил, потому что обжег ладонь.
— Осторожно, осторожно, — как во сне бормотала Фань, словно переводила через дорогу маленьких детей. — Не дайте им добраться до студентов.
Рука Воробушка словно таяла. Опиравшийся на него мужчина произнес:
— Пожалуйста, не бросайте меня. Пообещайте мне, пожалуйста. Вы же не можете меня бросить.
— Я вас не брошу. Скажите, как вас зовут, — твердость в голосе Воробушка казалась фантастической и далекой. — Куда вас ранило? — Саму рану сплошь залило кровью.
— Она внутри, — уже плача, сказал человек. — Это они со мной сделали.
Подбежал кто-то с грузовым велосипедом, все кричали, коляска была скользкой от крови и толстого слоя грязи. Высокого раненого втиснули на борт рядом с той самой женщиной, которую Воробушек уже видел. Глаза ее были открыты и вопрошающе смотрели на него. Хозяин велосипеда начал жать на педали, они постарались ему помочь, подталкивая коляску с двух сторон.
— Куда? — прокричал велосипедист. — Куда?
— Езжайте на запад, в больницу Фусин!
— Нет, нет, лучше его в медцентр на Чжушукоу…
— Погодите, погодите, тут еще люди…
