— Доброе утро, фройляйн! Вам что-нибудь угодно?
— Я хотела бы поговорить с доктором Хаблютцелем.
— К сожалению, это невозможно. Но я к вашим услугам.
— Доктора нет на месте?
— Да, и, к сожалению, уже навсегда. Он скончался. Испанка. Половина Швейцарии лежит в постелях, а вторая половина — в могилах. Полагаю, вы слышали об этом…
Мальва почувствовала, как почва уходит у нее из-под ее ног.
— Что же мне теперь делать? — пролепетала она, покрывшись смертельной бледностью. — Доктор Хаблютцель вызвал меня в Швейцарию…
— О, этот старый Казанова понимал толк в красоте!
— Он искал фармацевта, — продолжала лепетать Мальва, пропуская мимо ушей замечание аптекаря.
— А кто нынче не ищет фармацевтов — вам известны такие?
— Позвольте мне представиться, — сказала девушка, смущенно кашлянув в кулак, — Мальва Камински.
— Меня зовут Обермюллер, Оскар. А этот человек — мой брат Эмиль. Мы наследники доктора Хаблютцеля.
— И вы также ищете фармацевта, если я верно понимаю?
— К тому же срочно, — ответил аптекарь.
— На каких условиях?
— Это будет зависеть от претендента.
— Я уже сказала вам, что претендент — это я.
У человека со шрамом отвисла челюсть.
— Вы?! Юная барышня — кровь с молоком — вы не шутите?
— Я получила специальное образование.
— А это и вовсе нереально. Фройляйн, первое апреля давно миновало, а для карнавальных шуток — слишком рано…
— Повторяю, — ответила Мальва, явно сдерживаясь, — я — дипломированный аптекарь. Вот мой диплом.
Она выложила на стол картонный пенал и извлекла из него пергаментный свиток.
— Ах нет, благодарю вас, диплом ваш меня ничуть не интересует. — Аптекарь со шрамом отворотил нос.
— А меня интересует! — вмешался в разговор второй мужчина с перстнем на пальце. — Вы мне понравились. Я выставлю вас в витрине, и вы будете привлекать к нам клиентов мужского пола.
Идея столь привлекательной приманки, похоже, воодушевила и человека со шрамом.
— Вы уж нас простите, — сказал он, — но мы, разумеется, не позволим себе такого. В подобных вещах мы скорее консервативны…
— В каких вещах, — с пренебрежением в голосе уточнила Мальва, — в витринных куколках?
— Видите ли… Женщина с образованием… У нас только мужчины получают образование.
— Но это странно! Почему, собственно? — возмутилась Мальва и спрятала свой диплом.
Вопрос этот оказался неожиданным для обоих. Аптекарь с гербовым кольцом на пальце ответил первым, рассчитывая на поддержку посетителей, терпение которых стало заметно убывать:
— Потому что точным наукам, барышня, нужны соответствующие головы!
— И вы, господа, конечно же, обладаете таковыми? — парировала Мальва.
— Вот именно, мы располагаем в высшей степени точными головами, хотя вы ставите это под сомнение. Кстати, покажите-ка ваш диплом!
— Но вы же заявили, что он не интересует вас, поскольку я — всего лишь женщина.
— Вы незамужняя?
— А это тоже вас касается, господин Обермюллер?
Пожалуй, это было уже слишком.
— Наши женщины, — с раздражением ответил аптекарь со шрамом, — образования не получают, но при этом они умеют себя вести.
— Чего не скажешь о ваших мужчинах, — парировала Мальва. — Насколько я вижу, вы люди образованные, но вести себя не умеете.
Столь вызывающая раскрепощенность женщины пришлась не по вкусу человеку с перстнем.
— Мы ценим хорошие манеры. По крайней мере здесь, в Цюрихе, — отпарировал он сухо.
— Мы тоже, представьте себе. Я приехала из Вены.
— Почему же вы там не остались?
Мальва поняла, что дальнейшие разговоры бессмысленны. Из слов обоих аптекарей ей стало ясно, что в Цюрихе она найдет легко работу.
— Не смею больше занимать ваше драгоценное время, господа. Ваши клиенты сгорают от нетерпения.
«Точные головы» явно перестарались. Тот, что носил на пальце перстень с гербом, попытался было смягчить впечатление от неприятного разговора.
— И на какую же зарплату рассчитывает дама, позвольте полюбопытствовать? — спросил он заметно более мягким тоном.
— Ровно на такую же, — ответила Мальва, — как все другие коллеги той же квалификации. Но, разумеется, не в качестве куклы в витрине, а за рецептурным столом.
— Как вы себе это представляете? Мы ведь все-таки не в России.
— Ни франком меньше, ни франком больше, — ответила Мальва. — На равных правах.
Окольцованный понял, что с этой женщиной не очень-то поспоришь.
— Скажите мне одно, вы, несравненная, — произнес он заметно потеплевшим голосом, — в вашем Венском университете вас не учили улыбаться?
— Напротив, — ответила Мальва с широкой улыбкой, — но в подобающих ситуациях.
Лед был сломан. Аптекарь со шрамом протянул Мальве правую руку и глухо произнес:
— Вот видите, всего-то и требовалось — поговорить друг с другом.
— Когда мне приступать? — спросила Мальва.
— Прямо сейчас!
26
Так все-таки, приедет Хенрик в Варшаву или нет? Какой из двух депеш верить — даты отправления нет ни на одной из них? И вообще, каковы перспективы того, что, даже и приехав, он станет искать встречи с Патриархом?
Терзаемый этими сомнениями, Янкель немного поубавил свою гордыню и тем же утром отправился на Силезский вокзал, чтобы, как он это представил, купить ящик сигар и газету. Он ни за что не признался бы в тайном намерении встретить там любимого сына, потому как тринадцать лет подряд трубит везде и всюду, что нет у него никаких сыновей — нет и не будет! Он попросил свою молодую жену составить ему компанию, а Левину велел заказать пролетку.
Не только весь дом был в курсе дела, но и пол города. На каждом углу только о том и судачили, что приезжает один из потерянных сыновей, и что старый дурень отец отправляется на вокзал, чтобы заключить его в свои объятия. Само собой разумеется, вся эта история пересказывалась без имен — никто и не осмелился бы их называть, поскольку Янкель в созданной им империи все еще оставался личностью единовластной и неприкасаемой. Всякий, кто осмелится разозлить его, жестоко поплатится за это.
Скорый поезд из Катовице должен прибыть в одиннадцать утра, но уже в половине десятого пролетка Печинского подкатила к парадной двери. Это был самый обшарпанный извозчик во всей округе.
