— Иисус Христос тоже был евреем, — ответил изобретатель с сарказмом в голосе, — но Он дал распять себя на кресте.
Ответ этот был столь дерзким, что все присутствующие остолбенели. Лишь Хелли молча поглаживала свою черную шелковую блузу, Штефи с совершенно потерянным лицом стала зачем-то шнуровать свои ботинки, боясь взглянуть на Хеннера.
Главное же действующее лицо между тем продолжало священнодействовать, пытаясь приладить крест к подготовленному для него месту. А Яна со свойственной ей придирчивостью рассматривала себя в зеркале, стараясь придать себе подобающий вид, когда Лео появится в комнате. В успехе всей этой затеи она очень сомневалась, однако это не мешало ей непрерывно нашептывать слова молитвы:
— Матерь Божья, смилуйся над нами!
Почему в этот момент она обращалась именно к Пресвятой Деве, к тому же еще и по-польски, остается загадкой. Но вдруг она разразилась истерическим криком:
— Что вы тут себе вообразили, будто сможете перепрыгнуть через собственные тени? Да вы же все евреи — нравится вам это или нет. Иегова дал нам жизнь, и он возьмет ее обратно, когда придет время.
Слова эти адресовались прежде всего самому Хеннеру, но он, будто не слыша их, продолжал свое дело.
— Этот крест, — произнес он, сделав несколько шагов назад и плотно зажмурившись, — ионизирует воздух, которым мы дышим, но лишь в том случае, если он висит правильно. Он должен правильно висеть — это непременное условие!
Будто за экзотическим развлечением молча наблюдал Хенрик за всей этой возней. Вдруг словно шлея попала ему под хвост, и он спросил у Штеффи, с чего это у нее такое скверное настроение. Известно ведь, что духи сторонятся сердитых женщин.
— Злых женщин и глупых марксистов! — язвительно отпарировала Штеффи.
— А что следует нам говорить, если он появится? — неожиданно спросила Хелли, продолжая нервно поглаживать свою блузу.
— Не мы будем общаться с ним, а Хеннер, — ответила Яна, припудривая нос, — это его затея, и он знает, как поступать дальше. Речь идет о том, быть или не быть его великому изобретению. Если вы будете молоть всякий вздор, наш папа обидится и сразу исчезнет.
— Непросто будет ему исчезнуть, — заметил Хенрик, — поскольку он еще даже не появился.
— А еще трудней ему будет появиться, — парировала его замечание Яна, — если кто-то будет отпускать дурацкие шуточки…
— Если он появится, — заметила Хелли, которая будто вовсе не слышала всей этой перепалки, — я спрошу его, когда наконец кончится эта война.
— Если он появится, — возразила ей Яна, — ты будешь молчать, а не задавать ему твои вопросы.
— Я буду делать, что считаю нужным, — дерзко настаивала Хелли, — война важнее всего другого. И уж во всяком случае — важнее этой никому не нужной цветной фотографии, которая всем нам давно уже поперек горла!
— Замолчи, Хелли, или вообще выйди отсюда! — прикрикнула на нее Яна, шумно бросив косметическую кисточку на туалетный столик.
— А как это, дядя Хеннер, — спросила Мальва, желая разрядить накалившуюся обстановку, — крест ионизирует воздух?
— Он излучает запах опиума, — ехидно пошутил Хенрик, — опиума для народа.
— Нет, моя дорогая Мальва, — возразил Хеннер, который был занят теперь омовением рук после завершения всех приготовлений, — этот крест обладает в высшей степени таинственным свойством: он излучает магнитное поле — тебе это понятно? Некое сосредоточение статической энергии, благодаря которому он материализует дух нашего Лео. Это же так просто! Но, как было сказано, он должен правильно висеть, иначе все наши усилия напрасны.
Слушая всю эту болтовню, Хенрик пожал плечами.
— Почему вы уверены, — спросил он с саркастической улыбкой, — что наш уважаемый фантом даст правильные ответы на поставленные вами вопросы? Он ведь понятия не имеет о цветной фотографии. Откуда ему знать, может она вообще давно уже изобретена.
— Наш фантом, — возразил Хеннер, тщательно вытирая каждый палец, — то есть мой дорогой брат, находится сейчас на небе. И в отличие от вас, господин Камин, он не сомневается, а знает наверняка. Он знает все, потому как приписан теперь к небесной рати. Мы вызовем его, и он явится. Мы спросим его, и он ответит.
— Ну а если он все же осрамится, — не унимался Хенрик, — ведь и духи ошибаться могут — не так ли? Тогда это станет еще одним крахом вашей жизни…
— Мертвые никогда не ошибаются! — заявила бабушка, бросив на пол свое неизменное вязанье. До сих пор она не вмешивалась в разговор, но тут старушка решила, что пора и ей проявить себя. — Лео был серьезным человеком, — проворчала она, — и вам не следовало бы его беспокоить вовсе. Это грех! Но если уж вы это делаете, то хотя бы ведите себя прилично, чтобы не накликать какую беду…
— Что значит — вести себя прилично? — набросилась Штеффи на бабушку, почувствовав себя задетой. — Вы хотите спросить у моего покойного дяди, что надлежит дальше делать Хеннеру, чтобы наконец разбогатеть? Именно дядю Лео, который очковтирательством никогда не занимался, всю жизнь вкалывал и во всем нуждался. Он что — на небе научился гешефты делать? Там золото никому не нужно.
Вступать со Штеффи в философские дебаты в планы Хеннера не входило. Он взял с комода свечку и зажег ее. Потом выключил электрический свет и торжественно произнес:
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…
В комнате повисла тревожная тишина.
— Кажется, я что-то чувствую! — прошептала Яна.
— И что же? — спросила Мальва.
— Воздух ионизируется, и я стою в центре магнитного поля. Сядьте к столу и приготовьтесь. Мы должны сосредоточиться — очень, очень сосредоточиться! Мы видим свечение. Над столом мерцает бледный свет…
Мурашки пробежали по телу Яны. Ее волнение передалось другим и даже Хенрику.
— Мне зябко, — пролепетала Хелли, — и страшно…
— Закрываем глаза и кончиками пальцев прикасаемся к верхнему краю стола, — зашептал Хеннер, перекрестившись и беря на себя управление таинством, — сияние светлеет. Мы отчетливо слышим биение наших сердец. Мы поднимаем все пальцы, кроме больших…
В тайной надежде хоть на миг заглянуть в потусторонний мир, участники действа, вопреки всем своим сомнениям, дружно повиновались.
— Вот увидите, — внезапно проворчала бабушка, ставшая невольной участницей этого безбожного действа, — Лео обидится на нас из-за этого креста. Я вас предупреждаю!
— Этот обидится! — возразила Штеффи недовольным голосом. — Да он сам был наполовину язычником!
— Святым он не был, — возразила ей Яна, — но в общем он придерживался заветов.
Хеннер почувствовал, что если эта перебранка немедленно не прекратится, контакт с потусторонним миром будет потерян.
— Всем надлежит касаться кончиками больших пальцев края стола, — потребовал он, повысив голос, — и должна быть тишина, как в вечности микрокосмоса! Мы проносимся по бесконечности галактики. А сейчас… Пусть покойный Лео Розенбах предстанет перед нами… Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…
