Андре Камински родился в 1923 году в Женеве, Швейцария. Писатель, драматург, рассказчик и репортер. С 1945-го по 1968 год работал в Польше, затем, будучи лишенным польского гражданства, эмигрировал в Израиль, откуда вскоре отправился в Северную и Экваториальную Африку. Вернувшись в Швейцарию, работал как свободный писатель. Скончался в 1991 году, похоронен в Цюрихе.
«В будущем году — в Иерусалиме!» — говорят друг другу евреи прощаясь и в канун Нового года. «Мы увидимся вновь, — подразумевают они, — причем на Земле обетованной».
Читайте Андре Камински
Предисловие переводчика
Читайте Андре Камински — будь моя воля, я написал бы вместо предисловия только эти слова и поставил бы точку.
У русского книголюба, который не читает по-немецки, шансы открыть для себя Камински близки к нулю. А открывать, право же, есть что! Одной этой мысли достаточно, чтобы взяться за перевод. Я сказал «взяться», а надо бы сказать — «осмелиться». Потому что переводить с языка на язык вообще, а Камински в частности, — это все-таки работа, требующая филигранной техники обращения с хрупким продуктом труда большого мастера. Как если бы речь шла об извлечении на свет древней статуэтки, по счастливой случайности найденной при раскопках.
За этой амбициозной работой всегда стоит известная доля авантюризма.
Писателя Андре Камински я отрыл в буквальном смысле этого слова. На книжном развале, где перемешано все сущее. Без намека на систему. Безнадежно невостребованное чтиво, будто выставленное для последнего прощального обозрения перед отправкой под нож. Отрыл и тотчас открыл для себя этого удивительного мастера. И только потом узнал, что книги его совсем еще недавно занимали первые строчки рейтингов в числе самых раскупаемых в Германии бестселлеров последних десятилетий двадцатого века.
Я стал листать потрепанную книжицу карманного формата, и уже не мог от нее оторваться. Старый букинист наблюдал за мной из окна, и ему стало жаль седовласого человека, так долго переминающегося с ноги на ногу. Он вынес мне раскладной стульчик и маленькую чашечку по-походному заваренного кофе: «Bitte schön, mein Herr!» Германия: здесь умеют делать завсегдатаев из случайных прохожих…
С того самого момента я понял, что с Камински мне уже не расстаться никогда.
Являясь первейшей пищей для ума, чтиво бывает вкусным и полезным. Как, впрочем, всякая другая пища, которую мы употребляем для поддержания жизненного тонуса. Два в одном — совпадение счастливое и нечастое. Открытие Андре Камински было моим первым и, пожалуй, главным везением на немецкой земле.
Блистательный Теофиль Готье сказал однажды о себе без ложной скромности: «Я подбрасываю фразы в воздух, словно… котят, ибо уверен, что они непременно упадут на все четыре лапы». Не знаю, была ли такая уверенность у Камински, писавшего свои творения по-польски и по-немецки, но со словами-котятами он, похоже, вытворял то же самое. И с тем же успехом.
В одном из немецких периодических изданий о романе «В будущем году — в Иерусалиме» было сказано: «Чтобы все это свести под одной обложкой, нужно быть дьявольским рассказчиком. Именно таковым и является Андре Камински». А респектабельная «Frankfurter Allgemeine Zeitung» писала, что книга эта, солидно преподнесенная как семейная сага, на самом деле есть не что иное, как блистательно написанный плутовской роман. Поистине, отличная рекомендация: мало кому дано с истинным блеском писать в этом труднейшем литературном жанре!
Как и многие мои современники, значительную часть жизни я провожу перед экраном компьютера. Моя уверенность в могуществе и компетентности поисковых систем была непоколебима до недавнего времени, когда однажды я запросил у них информацию о швейцарском писателе Андре Камински, и они вдруг стыдливо потупились. Все, кроме знаменитого всезнайки по имени «Google»: этот нашел все. До последней строчки, написанной Мастером… по-немецки. Но двадцать три года Андре Камински жил и работал в Польше. Много всего написал он на польском языке, который был для него вторым родным. Но даже «Google» не нашел ничего, кроме перевода с немецкого того же романа «В будущем году — в Иерусалиме». Почему так, спрашивал я себя, разве польское интернет-пространство просматривается компьютерными поисковиками меньше, чем какое-нибудь другое? Ответ на этот вопрос был получен мною позже, когда я прочитал второй роман Андре Камински, под названием «Кибитц», который также надеюсь вскоре преподнести русским ценителям хорошей литературы.
Он сам объяснил все. В своих немногих тонких книжечках, которые оставил нам этот замечательный рассказчик.
Читайте Камински, и вы другими глазами посмотрите на жизнь и судьбу целого народа, великого и неугомонного странника.
«Я говорил, — пишет Камински, — что мы, евреи, в принципе, являемся поборниками религиозной оседлости. Этим я хотел лишь намекнуть, что вечное движение — это наша явь, а покой — наша несбыточная мечта. Вам, наверное, доводилось слышать, что, прощаясь друг с другом, мы с надеждой и верой произносим: „В будущем году — в Иерусалиме!“ Этими словами мы возносим молитву к Всевышнему — положить конец нашему мучительному путешествию. Нашему вечному бегству от одной беды к другой. Мы молим, чтобы однажды он привел нас в тихую надежную гавань оседлости».
Я выражаю сердечную благодарность всем, кто прямо и косвенно способствовал тому, чтобы роман этот попал в руки взыскательного русскоязычного читателя. И в первую очередь — Елене Шукайловой-Васютинской, на плечи которой я, злоупотребив привилегией друга семьи, бесцеремонно взвалил тяжкую ношу литературного редактора. Двуязычный филолог по образованию, человек широчайшей эрудиции, она, что называется, вдоль и поперек проштудировала оба текста — оригинала и перевода, ревностно следя за тем, чтобы не дать переводчику воли поиграть на чужом поле. А те немногие и незначительные вольности в обращении с первоисточником, которые я, тем не мене, позволил себе, прошу расценивать исключительно как адаптацию превосходного немецкого текста к особенностям восприятия такого рода литературы русским читателем. Адаптацией, учитывающей уникальные особенности русской словесности, выразительных средств, только ей свойственных, — пусть простят мне этот пассаж знатоки и поклонники других языков. Если не бояться прослыть нескромным, то проще всего в таких случаях в оправдание свое спрятаться за могучую спину Клода Гельвеция, который предписывал переводить не слово в слово, а передавать красоту красотой. Работая над творениями Андре Камински, мне очень хотелось следовать этому мудрому завету. Получилось ли — судить не мне.
Слова искренней признательности адресую я Феликсу Кантору, предпринимателю из Санкт-Петербурга и моему другу, который, волею случая став одним из первых читателей русской версии романа, сделал все от него зависящее, чтобы книга эта увидела свет.
Читайте Андре Камински, и вы — я нисколько не сомневаюсь в этом — отнесете потраченное на него время к числу самых замечательных минут, проведенных вами над раскрытой книгой.
