— Я знаю, что она просто… ушла. Я слышала. — Алиса живо взглянула на него, чувствуя к незнакомцу странное расположение. — Так обычно уходят, когда все спят: тихо-тихо, чтобы никого не потревожить. Почему они этого не понимают?
Мужчина с доброй усмешкой погладил ее по голове и сказал:
— Ну, видишь ли, моя маленькая Алиса, не все правильно понимают смерть. Они боятся ее.
— Но она совсем не страшная, — покачала головой девочка, — и не злая. Я слышала, как она пришла к фрау Редер позавчера. И знаю, что та чувствовала. Она возвращалась домой.
— Вот как… — протянул ее странный собеседник, выглядя чрезвычайно довольным. — Ты смелая девочка, Алиса. Значит, смерти ты не боишься.
— Но она такая же, как я, — пожала плечами она. — Как можно бояться себя?
Мужчина вдруг наклонился к ней и поцеловал в щеку.
— До свидания, моя маленькая Алиса. Мне пора. Но мы еще встретимся.
— Ты ведь не гость, — донеслось ему вслед.
Незнакомец бросил ей очередную кривую на один бок улыбку. Алиса уцепилась за стул, уставившись на мужчину в упор.
— Я знаю, что ты уже тут был позавчера.
Он приложил палец к губам, и Алиса повторила его движение.
— Пусть это будет нашей тайной, — сказал он и скрылся за дверью…
***
Мы приходим к вам в тишине.
Мы несем вам покой.
Нас двое, но у нас один труд.
Его имя — Танатос, мое — Менахем.
Мы меняем лица, как змеи обновляют кожу: сбрасываем старые, а под ними — уже новые. И так бесконечно.
Нас много, но нас всего двое.
Тебе пора вспомнить, Алиса.
Просыпайся же.
Ты почти долетела до дна. Оба твоих кролика умерли, пока ты падала. Но теперь ты знаешь, что Страну чудес населяют мертвые, недаром она — под землей.
Просыпайся, Алиса.
Тебя уже ждут.
Тебя ждут так давно…
Мы сыграем эту последнюю мелодию для тебя. Ты придешь на ее зов и вспомнишь свое истинное имя.
***
Очередное утро осветило поблескивающий от воды тротуар между богатыми домами с тенистыми садами, зеленеющими за витиеватыми оградами. Путь Алисы заканчивался у грузного серого особняка с нелепыми горгульями на крыше. В окнах, в которые они когда-то выглядывали, мелькали блики слабого солнца. У дома лежала гора венков и пожухлых букетов, знаменующих недавно свершившуюся трагедию.
Перед глазами стоял образ Люка, шаркающего по комнатам с отрешенным видом и сигаретой в зубах. Словно наяву она видела усталые зеленые глаза и опущенные уголки его губ.
«Мне кажется, ты все еще там, в своих черных стенах…»
Ворота, как обычно, не закрывались, и снаружи царила лишь видимость того, что в дом нельзя попасть. Входная дверь также осталась открытой — кто знает почему.
Если бы не гора облетевших цветов, можно было подумать, что ничего не изменилось.
После того как Анри увез его тело, она вернулась домой и тревожно проспала пару часов. Что-то не давало ей покоя, точно ползком передвигаясь под кожей. Собственное тело казалось тесным, а отражение в зеркале двоилось.
Не выдержав, Алиса отправилась в Грюневальд. Там осталось что-то незавершенное, нечто специально для нее. Кажется, будто кто-то без устали повторяет ее имя и ждет, очень ждет. В глубине сознания билась абсурдная мысль, что это Люк, несмотря на то что пару часов назад она зарывала пальцы в его легкие.
Под потолком, как наяву, дрожал звон разбитого стекла, раздавшийся в тот злосчастный день, когда она потеряла с ним какую-то важную связь.
А в мансарде ее ждала груда осколков.
Несмело Алиса сделала шаг навстречу пустым рамам. Глаза торопливо оглядели окружающий разгром.
Кто мог такое сотворить?
Присев, она подобрала мало-мальски крупный кусок, который каким-то чудом не превратился в сверкающее крошево.
Что-то мелькнуло. Люк с бейсбольной битой. И все пропало.
Это последнее воспоминание зеркала. Сомнений на тот счет, кто это сделал, уже не было. В воздухе все еще жило его липкое отчаяние, впитавшееся в стены и осколки.
Здесь вдруг стало так пусто и тихо. Она прикрыла глаза, слушая дом. На кончиках пальцев вдруг заиграло странное тепло, словно шедшее извне. Ее же руки оставались холодными. Вздохнув, она отшвырнула бесполезный кусок стекла, сама не понимая, что тут ищет.
И тут до нее донеслась музыка. Кто-то внизу играл на «ямахе».
***
Танатос наигрывал «Пляску смерти» Сен-Санса. Пальцы извлекали брызги таинственных звуков, наполнявшие опустевший дом удивительными переливами. За его спиной было распахнутое настежь окно, и светлеющий миг наполнялся щебетом птиц.
Ему определенно нравился дом Люка Янсена. Здесь царила изумительная атмосфера запустения, от которой беспричинно начинало сжиматься сердце. Воспоминания оживали, и все было напитано зовущей ностальгией, накатывающей с какой-то неизбежностью.
Она пришла.
Стояла наверху, разглядывая ту гору осколков, которую ей оставил Янсен (засранец все-таки нашел способ всем досадить). Но у Танатоса это вызывало лишь снисходительную улыбку. В тот момент, когда Люк колотил его зеркала, он пребывал в глубоком отчаянии и страхе. В этом было столько человеческого…
Это не могло не завораживать.
Послышались шаги. Алиса спускалась ступень за ступенью, шаг за шагом на его зов, обращенный к ней сквозь годы.
Танатос прикрыл глаза и продолжил играть как ни в чем не бывало. Звуки неслись по его венам, храня в себе отголоски чьей-то разрушенной жизни… Казалось, прошла целая вечность, а, может, всего лишь минута. Но когда он поднял веки, она была уже здесь.
На пороге стояла та, ради которой он все это начал. Кроличья нора закончилась, и Алиса упала.
По ее плечам спадали длинные черные волосы, тем не менее плохо скрывающие враждебно скрещенные на груди руки. Темные глаза пристально следили за ним, и в них сквозило настороженное высокомерие. Танатос благосклонно улыбнулся и прекратил играть.
— Добрый день.
— И вам того же, девушка. Мое имя Этьен Сен-Симон, — дружелюбно сказал он. — Мое второе и истинное имя — Танатос. Наконец-то мы с вами познакомились.
Она отстраненно кивнула, но ближе не подошла.
— Что вы тут делаете?
— Играю на синтезаторе, как видите. А вы?
— Пришла проведать зеркала, — хмуро отозвалась она. — Как вам его выходка?
