Какое-то мгновение они взирали друг на друга в полной тишине. За окном подрагивали зеленые ветки, и момент был прекрасен. Люк действительно вернулся домой.
— Ты все еще у меня.
— Я уходила. Но ты дал мне ключи. Надо было вернуть их тебе.
— Ну, спасибо, — лаконично ответил он, присаживаясь на подоконник рядом с ней. — Что там с зеркалами?
— Пока ничего. Это разочаровывает. Может, они требуют больше времени. Но я же не могу жить у тебя. Просто… мне еще хотелось перед уходом с тобой увидеться. Мы же… э-э-э… друзья?
Более нелепое определение их отношений было сложно найти. Однако ничто другое пока не подходило.
— Хочешь — оставайся…
— Ты серьезно?
— Я всегда серьезен, особенно когда люди думают, что я шучу. Мне нравится… что тут кто-то есть.
Она улыбнулась едва заметно, уголками губ, и ему показалось, что Алиса благодарна за то, что он сам начал вынимать кирпичи из невидимой стены между ними.
Следовало сказать ей о зеркалах, думал Люк, хотя он мог не вспоминать о них и, возможно, даже никогда не подниматься больше в комнату в мансарде. Но она хотела правды так же сильно, как и он до визита к Сен-Симону.
Что поведать ей из того, что он услышал? Как сформулировать все эти сумбурные намеки, которыми этот тип козырял направо-налево?
«Слушай, дело в тебе и это его ловля на живца…»
«Алиса, ему вообще по барабану, что я не хочу умирать! Скажи ему, Алиса! Так нельзя!»
«Я ничего не понял, вообще ни хрена. Только то, что он всех нас пасет, особенно тебя.
Тебя.
Тебя.
Тебя.
Ты — правда.
И Брайан Молко в наушниках поет сейчас о тебе…»
Все эти неудачные фразочки так и не слетели с его языка. Но Алиса ждала, и ее молчание подстегивало что-то сказать.
— Я был в гостях у одного человека, — рассеянно начал он наконец. — Это очень сильная, влиятельная персона. Отнюдь не простой смертный. Не уверен даже, что он смертный… Он лысый, как бильярдный шар, и у него жутковатая физиономия. Но зато он вежлив и терпелив, и в иных обстоятельствах я бы отправился к нему в гости еще раз. У него находится последнее зеркало из этой коллекции. Их на самом деле четыре. — Она искоса бросила на него быстрый взгляд. — Все вместе — это портал, как он сказал, куда-то на ту сторону. Я видел его, Алиса. Смотрел в него… И мне не понравилось.
Люк машинально закурил, думая, как же ему рассказать про то, что было дальше. Алиса на какое-то время слилась с тишиной. Чуть позже она напряженно спросила:
— Что же ты увидел там?
— Ничего. Это можно описать только этим словом. Но теперь я уверен, что показывают другие зеркала, мои.
Она положила голову на колени, слушая его с затаенным вниманием. Выглянуло солнце, и его луч коснулся их спин.
— И что же? — эхом последовал вопрос.
— Зеркала… память. — Люк слез с подоконника, смял недокуренную сигарету в пепельнице, затем поразмышлял и добавил: — Они впитывают в себя все образы. Мертвых, которых мы зовем, уже не существует, они — в нашей голове. Но смерть и время не заметить без привязки к воспоминаниям. Мы даже не замечали бы этих двух вещей — ни течения дней, ни их конечности. Ничего. Жили бы, как будто живем вечно…
Его голос звучал сухо и отстраненно. Алиса заметила, что за эти сутки с Люком произошло что-то странное. В нем никогда не ощущалось такой глубокой печали, которую удавалось уловить только слушая, как он дышит.
Информация о зеркалах ничего в ней не вызвала. Взгляд проваливался в облик человека напротив, рассказывающего ей про время.
«Я не вижу сейчас мертвых. Я их даже не слышу».
Так как она ничего не говорила, Люк сменил тему, потому что не хотел возвращаться к своему визиту к Сен-Симону.
— Ну так как? Останешься у меня?
— Буду заглядывать, если ты не против. — Алиса неожиданно не стала мучить его вопросами, за что он был ей безмерно благодарен. — Посмотрю твои зеркала…
— А что, боишься, что родители хватятся?
— Нет. Я не отсюда.
— Я понял. И откуда тогда?
— Из Галле.
— Мы, кстати, никогда не говорили о твоем грязном прошлом.
— Оно скорее стерильное. Не сидела, не дралась, не пью, не курю, не нюхаю кокаин, не снимаюсь в порно, не беру взяток, не крашусь, не веду блог и даже инстаграм.
— Вот же ужас, — насмешливо протянул Люк, слегка развеселившись.
— Я вроде динозавра.
— Да, ты Алиса из Страны ископаемых. И как ты оказалась в немецком Вавилоне?
Она пожала плечами.
— Ушла гулять и не вернулась. А если серьезно, решила учиться. Да и вообще… когда не знаешь что делать — уезжай. Уже в следующем году я буду дипломированным врачом, но останусь, скорее всего, в судебно-медицинской экспертизе. Возвращаться в Галле смысла нет.
— Это симпатичный город.
— На свете много ему подобных. Но не везде ты к месту.
— А тут? Тут ты к месту? — спросил Люк, глядя на какое-то темное пятно на поверхности подоконника.
— Не знаю, — пожала плечами она. — Но в Берлине легче притворяться. В этом городе очень много всего намешано. Смешаюсь со всем и я.
Люк хмыкнул и потер кончик носа. А ведь верно.
— А друзья тут у тебя есть? С этой Хельгой, я понял, у вас были сугубо деловые отношения.
— Это сложно — дружить, когда кругом одни мертвецы.
— Ну… иногда они лучше живых. Не достают, не предают, не клянчат денег.
— Зато воняют.
— Просто держи своих друзей в холодильнике. Это же идеальные отношения, — хохотнул он. — И как тебя вообще занесло в такую специфическую сферу?
— Так сложилось. В Германии, если честно, это не самая востребованная профессия из-за низкого уровня преступности, — уклончиво ответила она, пожав плечами. — Потребность в судмедэкспертах есть только в больших городах. По всей стране их можно пересчитать по пальцам. Мне повезло, что меня вообще взяли в институт в качестве ассистента. Я бы не хотела быть врачом. Вообще не люблю возиться с живыми.
Они одновременно рассмеялись, глядя друг на друга.
— Вот и все, ответив на несколько вопросов, я рассказала тебе о своей жизни.
— Мне понравилось. Это был лучший короткий рассказ на моей памяти.
Никогда бы Алиса не подумала, что будет сидеть со звездой Люком Янсеном на одном подоконнике и говорить о вещах, о которых никто, кроме них, больше не узнает.
Ей нравилось открывать в нем то, чего не видят другие. Это отсутствие макияжа. У него такие тонкие, полупрозрачные веки… Слегка неровные верхние резцы, из-за чего у него немного голодное выражение лица. Пальцы, увитые капиллярами, которые постоянно перебирают струны невидимой гитары…
