— …умерла, — эхом закончила за него Алиса. — Я его забрала у Фрауке Галонске.
Как он когда-то забрал первое у Зигмар Швайцер. Они с Алисой постоянно были рядом, шли по одним и тем же тропам, совершали схожие поступки. Два вора, две заблудшие души. Два — плохое число. Два — это к трагедии…
Алиса тем временем коротко рассказала, что увидела в ту ночь, опустив тот факт, что примчалась она в эту квартиру по наводке Якоба, которого каким-то образом ненадолго выдернула с того света. Но Люк и не спрашивал. Как сетовал недавно Анри, его редко интересовали причины. Да и у него тоже в запасе имелись таинственный Сен-Симон и существование четвертого зеркала. Но пока следовало держать язык за зубами. Сначала ему надо было понять что-то для себя.
— Я пытался через них понять, куда они все уходят, — рассеянно пояснил он. — Но без толку.
— Тогда забирай и это, — кивнула она в сторону украденного зеркала. — Я и без них мертвецов вижу.
— Ну еще бы, ты же в морге работаешь, — не удержался Люк от плоской шуточки.
— Очень тонко подмечено.
— И что ты видела в нем?
Пока зеркало не показывало ничего сверхъестественного.
— Как умерла Галонске, — напряженно ответила Алиса. — Это произошло на моих глазах, и она почти сразу уставилась на меня из зеркала. Потом исчезла с жутким криком, и это был конец. Нет покорности своей участи и умиротворения, люди врут. Только жуткий, экзистенциальный страх перед тем… что придет после.
— Интересно, — пробормотал Люк. — Мои зеркала показывают будущих и бывших покойников. А твое, выходит, то, как уходят здесь и сейчас.
Там что-то отразилось, но в полумраке было непонятно, то ли это они, то ли кто-то еще… Они уже не смотрели, ища ответы в лицах друг друга.
Сейчас Люк с Алисой напоминали друг другу старых друзей. Вдруг возникло ощущение, что они уже не раз сидели так в полутьме, невероятной близко, а может, и всегда…
После короткой паузы он неловко поинтересовался:
— Значит, ты все так же… интересуешься?
Это прозвучало так, словно они были парочкой извращенных коллекционеров, которые встретились спустя много лет и теперь осторожно выясняли, сохранили ли они свои пристрастия.
— Мне кажется, мы должны узнать, что там. Но я не очень понимаю, если честно, что мне со всем этим делать… одной, — ее брови напряженно сошлись в тонкую линию. — Я просто вижу смерть. Везде. Она идет за мной по пятам, как навязчивая подружка. Будто меня куда-то упорно тыкают носом всю жизнь, а я все не понимаю.
И Алиса раскололась, как и в прошлый раз. В глубине души она только и ждала нового случая, когда сможет говорить с Люком и поверять ему тайну за тайной. Поэтому она здесь. Что зеркала? Очередная маска, как и письма.
…О которых, кстати, они ни словом не обмолвились.
Люк слушал ее, все так же глядя на их отражение. Предчувствие чужих смертей, кладбищенский шаффл, приветы и ответы из мира мертвых. Постоянное ощущение присутствия некой другой реальности, которое с каждым годом становится сложнее игнорировать. И, наконец, собственный страх и отчаяние, оттого что она не знает, как найти этому иррациональному потоку место в ее жизни. Его не получалось вписать в структуру строгой логики, по которой она творила свои границы познания.
Все схемы рушились. Тьма выползла из области вне поля зрения.
Алиса не выдержала и сжала изо всех сил переносицу. Ей хотелось слегка ее надломить, чтобы не распсиховаться окончательно. Это нарастает — капля за каплей, — и однажды наступает замыкание и чернота. Никто не сделан из камня, даже девушки из морга.
Тогда Люк приобнял ее невесомыми руками и уронил их меж прядями ее спутанных волос:
— Тихо, тихо, ш-ш-ш. Я понимаю тебя. Знаю, что они все рядом. Только ты видишь больше, чем мы все. Это не сумасшествие. Назовем это особой точкой зрения.
В этот момент ей очень хотелось врасти в его кожу. Потому что это было ее место — где-то под его сердцем, рядом с пошловатой татуировкой All I loved, I loved alone. Но вместо этого пришло только смущение от своей слабости.
— Покажешь мне другие зеркала? — спросила она, отстраняясь.
— Запросто.
Он встал, подхватил ее зеркало и повел Алису на третий этаж.
— Я не помешала?
— Да кто же мне может помешать… Я как Рапунцель. Сижу в башне и плету косички, — привычно отшутился он.
Миновав пролет второго этажа, они остановились у двери в мансарду. Люк отпер ее и посторонился. Это было огромное помещение с низким скошенным потолком и двумя круглыми окнами. Свет плохо проникал сквозь грязные стекла, но того, что попадало, было вполне достаточно.
Посередине стояли два зеркала. По сравнению с трофеем от Галонске они были довольно большие и массивные. Под мышкой их точно не утащишь. От них веяло другой эпохой: об этом говорили особая потертость и слегка вогнутая форма, отливающая синевой. Все три зеркала объединяли деревянные плашки вверху рамы с тем самым геометрическим узором и загадочными небесными светилами над ними.
Люк прислонил ее зеркало к стене и оглядел его уже при тусклом свете. С виду оно походило на остальные, только рама из чугуна или схожего металла. Запоздало Люк вспомнил намек Сен-Симона на его абсолютное право владения:
«На ножке выжжено мое имя. Правда, на греческом…».
Надо признаться, именно эту часть зеркал он никогда особо не рассматривал. Пока Алиса знакомилась с его главными сувенирами, он воспользовался паузой, чтобы проверить слова Сен-Симона.
Зеркало Галонске было самым маленьким, перевернуть его не составило труда. На левой ножке действительно виднелись нечеткие царапины: Θάνατος.
Может, это и был греческий, однако это могло означать что угодно.
Люк поковырял находку пальцем и вернул зеркало в первоначальное положение.
«…греческий купец Ставрос Онассис перепродал эти зеркала парижскому мебельному салону…» — гулким эхом прозвучал в его голове голос Йорга.
Что там написано? Онассис? Но при чем тут Сен-Симон? Родственник? Потомок?
— Нужно проверить эти буквы, — вслух сказал он.
Алиса обернулась, вопросительно уставившись на него.
— Помоги-ка мне положить другие на пол…
Они опустили зеркало Зигмар, а за ним и Генриетты. Люк склонился над ножкой каждого и увидел то же самое.
— Читаешь по-гречески? — спросил он у Алисы.
— Нет. Но поняла, что ты имеешь в виду. Это похоже на клеймо. Только из-за царапин не разберешь толком…
Она сдула с лица прядь и выпрямилась. Люк остался на полу, все еще пытая символы взглядом.
— Я хочу понять, по каким законам все это взаимодействует и куда они уходят в отражениях.
