Все, чем обычно защищался Люк, вдруг пропало. Где его сарказм, интеллект и равнодушие? Сен-Симон словно перетягивал на себя канат — не только вместе с зеркалами, но и с Люком, болтающимся где-то на его конце.
— Не вполне понима…
— Вы умираете, Люк.
Молчание.
— И хотите украсть время у смерти. Но она — хороший счетовод. Боюсь, что зеркала вам никак не помогут.
— Вы неплохо осведомлены о моих делах. Может, еще и дату смерти назовете? — холодно спросил он.
— Я могу это сделать, — совершенно серьезно сказал Сен-Симон. — Но это вам ничем не поможет. Послушайте, Люк, если уж на то пошло… Зеркала — моя собственность. И я бы с удовольствием вернул себе все, но понимаю, что вы свои так просто не отдадите. Поэтому я буду ждать, — прозвучало терпеливо и даже мудро. — Ибо все мое всегда возвращается ко мне.
— А чем докажете, что они ваши? — почти не веря своим ушам, спросил Люк.
— О, очень просто. На ножке выжжено мое имя. Правда, на греческом. При встрече я даже могу показать вам мои документы, чтобы вы не сомневались, что я — это я. Скажем так: зеркала — что-то вроде фамильной собственности.
— Что значит «при встрече»? — от нервов по лицу Люка поползла кривоватая усмешка.
— Это значит, что наше с вами свидание неизбежно. Просто вы, позвонив мне, как обычно, заскочили вперед.
Люк почувствовал, что руки и ноги онемели и стали чужими. Широко распахнутыми глазами он таращился в проем открытого окна, но не видел ровного ряда крыш своего квартала.
Положи уже трубку.
Люк отключился, не попрощавшись. Он не был уверен, что поступил правильно, но желания продолжать разговор не было. Ему стало жутко.
***
Однако на этом череда сумасшедших звонков не закончилась. Вечером ему позвонил Анри.
— Достали меня твои секреты, Янсен. А ну, признавайся, чем ты там занимаешься целыми днями.
— Как обычно, катаюсь на пони и жонглирую яблоками.
— Идеально. Но я все-таки заслуживаю хотя бы капли откровенности. Я же твой менеджер!
— Именно поэтому ты идешь на хрен.
— Лю-у-ук, я не могу жить в мире без ответов!
— Я пишу песни.
Повисла пауза.
— О, — вымолвил Анри через пару минут, — похвально, даже неожиданно. Когда закончишь?
— Скоро. Еще неделька — и приступим к репетициям и звукозаписи.
Анри, который что-то ел, явно подавился.
— Ни фига себе! — присвистнул он. — А раньше так не было. Я же знаю, ты лентяй. Пока тебя не пнешь, ты не сядешь за альбом.
Люк лишь фыркнул. Отвечать было лень. Да и мысли крутились только вокруг странного разговора с Сен-Симоном. Голос Анри звучал как сквозь толщу воды:
— Ну, слушай… Тогда надо уже начинать рекламную кампанию. Мне нужно составить новый график.
— Отвянь, это не главное сейчас… Скажи-ка лучше, знаешь ли ты такого типа, как Этьен Сен-Симон? Богатые мужики с кучей связей — это твой профиль.
Вопрос на самом деле был наугад, как выстрел в воздух, но доля рациональности здесь присутствовала. Анри действительно откуда-то так или иначе знал всех, у кого водились большие деньги.
— Ой, Люк, — вдруг тяжело вздохнул тот. — Иногда меня страшно напрягает, что я целиком и полностью занимаюсь финансовыми вопросами. Ты даже таких элементарных вещей не помнишь.
— Каких? — поинтересовался он, настораживаясь от внезапного попадания в цель.
Ответ Анри оказался обескураживающим.
— Естественно, я знаю Этьена Сен-Симона… — Последовало многозначительное молчание. Наверное, он ждал, что Люк что-нибудь скажет, но тот лишь напряженно выжидал. Тогда Анри добавил с легким сочувствием: — Он — один из наших спонсоров.
— Ты шутишь? — задал Люк риторический вопрос, роняя изо рта сигарету. — У нас есть спонсоры?
— Я никогда не шучу на тему денег, — отрезал Анри. — Этьен Сен-Симон — меценат и экстравагантный тип… Сейчас он регулярно спонсирует фестивали, на которых ты выступаешь. Раньше переводил средства на счет нашего лейбла. Щедрый дар, а он, видать, твой фанат. Особенно неоценимой была его поддержка пять лет назад, когда я пришел, а вы, ребята, все по уши сидели в долгах и дерьме. Твое возвращение в шоу-бизнес — это его инициатива. Он дал деньги на запись твоего второго альбома, а также организовал концерты и рекламную кампанию. Я один, даже при всех моих предпринимательских талантах, не мог бы проделать такую адскую работу… Раскрутка звезд в реанимации — вообще, знаешь ли…
— Пять лет? — ошарашенно переспросил Люк, перебив его. — И ты скрывал?
— Я от тебя ничего не скрываю, — надменно заявил Анри. — Это ты не спрашиваешь. Пять лет назад я говорил, что тебе повезло, потому что у тебя есть я и Сен-Симон. Он позвонил мне сразу, как только я решил, что надо бы попробовать снова склеить ваш цирк-шапито, как если бы читал мои мысли. Ты даже подписывал бумаги, где стояло его имя, дубина! Ты вообще замечаешь, что происходит вокруг?
— Нет, — честно ответил Люк.
— Ну-ну. Пока, чудик, у меня звонок на другой линии, а ты можешь и дальше разъезжать на своем воображаемом пони…
Люк, обескураженный, остался стоять с трубкой у уха, продолжая слышать гудки.
***
Дэвид озадаченно смотрел на Танатоса. Они забыли про доску и свою игру. Теперь это были просто нелепые резные фигуры, которые ничего не значили.
— Это нечестно, — наконец сказал Дэвид, и в его голосе мелькнула укоризна.
Танатос только развел руками. Сейчас он даже оживился, и в землистом лице проявилось что-то озорное.
— Ты начал игру намного раньше этой партии.
— Но разве это противоречит правилам?
— …которых нет.
— Тогда о чем спор?
— О них. Так нельзя.
Танатос покачал головой, а Дэвид заметно помрачнел. Его разноцветные глаза сверкнули и погасли.
— Мой друг, но ты ведь знал, что партия — это просто… маскарад. — И широкая ладонь Танатоса небрежно смахнула все фигуры на пол. — Жизнь и смерть не определяются расстановкой на шахматной доске, даже если игроки — мы. За этим стоят более сложные схемы, и имя им — судьба. Я просто… хотел развлечь моего лучшего гостя.
Дэвид задумчиво поглаживал подбородок, не отвечая Танатосу. Его мысли ушли куда-то далеко, и он словно видел нечто большее, чем внезапно опустевшая доска.
— Тогда я тоже вмешаюсь. — Он поднял на него решительный взгляд. — Я дам ему время, которое ты у него отбираешь.
— Ты не изменишь исхода.
— Да, но я помогу ему завершить начатое. В этом смысл его жизни, а не в том, что определил для него ты.
