С этими словами она вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Алиса глядела на осыпающуюся с косяка штукатурку, а в ушах звенели гневные слова матери.
«А если я не притворяюсь чужой? — спросила она саму себя. — Что, если я и есть чужая?».
Ее всегда преследовало чувство, что она не на своем месте, куда бы ни пришла. Раньше она не знала, что делать с этим ощущением инородности. Она ведь была в коконе или яичной скорлупе. Тоже верная метафора.
Но все преграды разрушились, а когда скорлупа трескается, обратного пути уже нет.
Однако в яйце был не цыпленок, а змея — логотип фонда на это намекал. И этой гадюкой в итоге оказалась она сама, по крайней мере в том контексте, в каком мать выставила ее стремление получить образование.
В конце августа она уехала в Берлин.
С матерью все это время велись разговоры на повышенных тонах, закончившиеся обоюдным молчанием на года. Та махнула рукой и переключилась на свой сад. Ей надо было о чем-то заботиться, и иногда цветы в палисаднике бывают благодарнее родных детей.
А Алиса оказалась в новом мире. Жизнь в Галле забылась быстро, как если бы ее и не было. Память начала стирать ее сама по себе. Отношения с матерью стали выравниваться буквально три года назад. Они снова заговорили, и та даже стала проявлять какое-то участие к ее учебе и работе. Алиса зарабатывала как ассистент патологоанатома достаточно. Это значит, она справилась, а не провалилась, как ей пророчил весь город бабок.
Но правду знала только она сама — из всего, что с ней произошло за семь лет в Берлине, учеба была самым легким.
***
— Да ты обалдел, Танатос! — выдал Дэвид, с легкой неприязнью глядя на фигурку кролика, отплясывающего на доске.
Тот возник из ниоткуда и начал творить беспорядок, сталкивая между собой фигуры, а какие-то вообще выкидывая с доски ударом деревянных лапок, пока не пробрался к черной королеве, которая все так же стояла на своем месте.
Что о себе возомнил этот ушастый? Что он защитник королевы? Ее верный слуга?
Танатос откровенно посмеивался, поглаживая пальцами массивный подбородок. Разноцветные глаза Дэвида уставились на него с досадой и с тенью внезапного понимания. Его противник оказался тоже набит сюрпризами.
— Ты портишь игру, рушишь ее, — возмущенно заявил Дэвид.
— Я ввел новую фигуру, как и ты, — спокойно возразил тот с напускной рассудительностью. — Просто моя оказалась чересчур подвижной. Смотри… всех твоих пешек выпнула.
— Дурацкие у тебя правила, — проворчал Дэвид.
— Но ведь это уже давно не шахматы.
С этим утверждением спорить было сложно.
No one knows where the ladder goes.
You’re going to lose what you love the most.
You’re not alone in anything,
You’re not unique in dying.
Никто не знает, куда ведет лестница.
Ты потеряешь то, что любишь больше всего.
Ты не одинок в чем бы то ни было,
Ты не уникален и в смерти.
Bright Eyes «Ladder Song»
Глава шестая
Когда кончается музыка и начинается тишина
— Люк, где ты, бэби? Папа волнуется… — раздалось из телефонной трубки.
Он только закатил глаза. Анри. Пасет его, как барашка на выгуле. Таких звонков он получал примерно десять в день, если они не виделись.
— У бэби все хорошо, — ровно отозвался он. — Расслаблялся после концертов.
— Ты меня беспокоишь, — задумчиво ответил ему тот. — Я все думаю, что мне с тобой делать.
— Ох, умеешь ты выбирать формулировки. Я прямо чувствую себя полноценной личностью с автономной волей.
— Я серьезно. Ты устал?
— Как мне ответить на твой вопрос?
— Честно. Если тебе все на уши уже давит, скажи… Я дам тебе отпуск. Отыграешь последний концерт в туре, и я тебя трогать не буду, обещаю.
— Подпиши мне по этому поводу контракт, — только огрызнулся Люк.
Последнее такое обещание Анри было безбожно пущено по ветру. В первую же неделю отпуска тот выдрал его из его берлоги с требованием прийти на два телешоу, одно из которых было кулинарным.
— А что после? Может, я еще и программы для молодых мамаш буду посещать? — в бешенстве орал Люк, а Анри только хихикал.
Ничего смешного в этом, впрочем, не было.
— Ты выжат, я понимаю, — деловито звучал голос продюсера, а где-то в его реальности слышались шелест страниц и стук пальцев по клавиатуре. — Но пойми и нас. Мы все работаем на группу. У нас примерно такой же график, только в офисах. У всех рано или поздно крыша едет. Мне надо, чтобы твоя не слетела. Наркоту ты вроде больше не трогаешь, это хорошо. С бухлом тоже под контролем, хотя мог бы пить чуть реже.
— Брось, здоровая рок-звезда — плохая рок-звезда, — вяло отпарировал Люк. — Мне нужно полгода, чтобы ты не трахал мне мозги. Полгода, Анри. Дай мне затишье.
— Пишешь что-то? — проницательно осведомился этот жук.
— Не твое дело. Мы заканчиваем турне, а дальше чилаут. Можешь ломиться ко мне в дом, брать мою кровь на анализы, только не вытаскивай меня все это время на люди.
— Ты так говоришь, будто я держу тебя на поводке, — делано удивился Анри. — Я понимаю тебя. Сделаем, как хочешь.
Люк слегка расслабился и прислонился головой к стене. Может, с ним еще можно договориться. Если каждый раз публично выкидывать по финту, Анри от страха начнет давать ему время на то, чтобы он мариновался в блаженном одиночестве. Это напоминало инфантильный шантаж, но ничего другого Люк противопоставить не мог.
— Кстати, один вопросец… — Интонация Анри изменилась, и в голосе зажглось любопытство. — На хрена ты недавно ездил в Шенеберг?
От неожиданности Люк выронил изо рта сигарету, которую безуспешно пытался поджечь свободной рукой, и даже отвел от уха телефонную трубку, посмотрев на нее так, как если бы там имелась скрытая камера.
— Ты что, делаешь как твоя жена? Посадил на меня GPS-трекер? — не поверил он своим ушам.
Вся семья Анри страдала паранойей и манией шпионажа, вплоть до его малолетних сыновей, которые доносили друг на друга родителям.
— Очень надо, — послышалось снисходительное фырканье. — Я посылаю за тобой охрану, глупый. Они держатся подальше, но следят, чтобы на тебя не напали. Помнишь ту больную из Чили? Она тебе клок волос вырезала.
Было дело. Однажды к нему пристала какая-то сумасшедшая, которая отчекрыжила у него прядь и убежала с радостным хохотом. Тогда у Люка возникло жутковатое ощущение, что если он на минутку зазевается, то все части тела перестанут ему принадлежать.
