Когда я это прочитала, мне страшно захотелось нажать на кнопку «Ответить»…
ДАТА: 31 января 2002
КОМУ: Поп Састейнабилити
ОТ: Карин Боснак
НА: НА: Резюме
Всем заинтересованным лицам!
Хотелось бы правильно понять — принимать меня на работу вы не собираетесь, но хотите, чтоб я пришла к вам на открытое заседание и выдала вам все свои мысли даром? Так? Я вас правильно поняла?
Вот одна из моих идей… Идите-ка вы в задницу. Идите и идите, вместе с вашей компанией, в это самое новое тысячелетие!
Придется вам заплатить мне за совет.
Карин Боснак
Да. К концу месяца я совсем свихнулась. Сошла с ума. Я ужасно злилась — частично на себя, потому что чувствовала, что сама виновата в своем положении, частично на весь мир за то, что меня не хотели принимать на работу. А после того, как и сумасшествие, и злость прошли, мне стало очень грустно. Я чувствовала себя никчемной.
Я встала из — за кухонного стола, пошла в ванную и уставилась на себя в зеркало. За два месяца корни волос потемнели. Брови заросли. Не лицо, а сплошное безобразие. И еще я растолстела. Работая на «Ананде», я набрала десять фунтов, а после этого еще пять. Мои «толстые» джинсы больше не сходились. На Рождество мама подарила мне абонемент в спортклуб в Бруклине, но я ни разу не зашла туда.
Тут я подумала о трех тысячах шестистах долларов, которые потратила на личного тренера в «Кранче». И это еще сверх тех семидесяти трех долларов ежемесячной платы. И ради чего? Сейчас я выглядела как жирная свинья. Толще, чем когда я начинала.
И вообще, я едва влезала в одежду, висевшую в моем шкафу. И мне даже думать не хотелось, как я буду выглядеть в том белье и ночнушках, которые не так давно покупала. Еще меньше мне хотелось думать о них, когда я вспоминала, сколько времени не делала эпиляцию в области бикини. Для чего все это было надо? Это никуда меня не привело. Вот теперь сижу безработная, одинокая и толстая в квартире в Бруклине.
Просто идея…
Потом я пришла к выводу, что мне надо посещать спортзал. Да. Мне нужны упражнения. Каждый день, начиная поиски работы, я нагружалась бутербродами из магазина деликатесов. Как в свое время с моими швейцарами, я познакомилась и подружилась с ребятами из магазина на углу. Их звали Сэм и Ди. Сэм был владельцем, а Ди делал бутерброды. И какие Ди делал бутерброды! Они были так вкусны, что я, наверное, набрала несколько фунтов на одних этих бутербродах, поглощая их каждый день. Наверняка я почувствую себя гораздо лучше, вернув прежнюю форму. Я натянула спортивную одежду, нацепила на уши плеер и вышла из дома.
Я шла себе по улице, никому не мешала, а сзади пристроились трое местных мальчишек-хулиганов и начали меня толкать. На вид им было лет по тринадцать-четырнадцать, а на улице многолюдно. Так что я не очень-то испугалась, решив, что они просто придуриваются.
— Эй, леди, — кричали они, смеясь.
— Что «эй, леди»? — спросила я, пытаясь, чтобы голос звучал мирно. Теперь уже двое из них оказались по бокам от меня и стали толкать меня влево, вправо, затем вперед и назад, будто раскачивая на веревочке. Они толкали и продолжали смеяться: их это забавляло.
— Эй, леди, где поезд? — спрашивали они. Было ясно, что мальчишки прекрасно знают, где поезд, просто нарочно задирают меня. И, естественно, мне стало не по себе.
— Вон там, — указала я в направлении подземки.
Тут третий хулиган подскочил ко мне сзади и начал лупить по голове пластиковой бутылкой. Да-да! Пластиковой бутылкой! Это было очень больно и напугало меня еще сильнее.
— Эй, леди, — продолжали повторять они. Я дернулась, но они крепко держали меня за руки, и вырваться мне не удалось. А третий продолжал барабанить по моей голове!
Тут какой-то мужчина, проходя мимо, заметил, в каком я положении. Он остановился перед нами, и мальчишки сразу, отпустив меня, начали приставать к нему. Они сорвали и бросили на землю его очки. Потом сделали то же самое с портфелем. И все время не прекращали смеяться. Им казалось очень забавным приставать к людям. Через несколько секунд подъехал полицейский патрульный автомобиль, и мальчишки разбежались. Полицейские тут же уехали.
Я поблагодарила мужчину за то, что он остановился, и помогла ему собрать вещи.
Знаю, то, что произошло, не так уж страшно, но почему именно сейчас? Я всего лишь хотела потренироваться. А на меня напали местные хулиганы!
Я расплакалась. Да, как всегда, расплакалась! Мне не было больно, но я снова почувствовала себя никчемной и побежденной. Я повернулась и пошла обратно домой, влезла в пижаму и залегла в постель. Было самое начало первого.
Потом я очнулась и увидела Скотта, который стоял надо мной и тряс отнюдь не бережно.
— Карин, вставай, — сказал он. Я все еще была в постели.
— Нет, — сказала я, натягивая одеяло на голову.
— Да, — сказал Скотт, стягивая его с меня.
— Зачем? — спросила я.
— Затем, что уже суббота, два часа, и ты проспала уже почти весь день. Тебе надо вставать.
— Не хочу — ответила я.
— Почему? — спросил Скотт.
— Потому что меня никто не любит, — сказала я.
— Кто, например?
— Все, кому я рассылала свое резюме. И даже соседское хулиганье меня ненавидит.
— Что? — не понял он.
Я рассказала ему, что случилось. Скотт честно пытался не рассмеяться, но ему это не удалось.
— Ладно-ладно, знаю, это совсем не смешно. Но пластиковая бутылка — это все-таки забавно, — настаивал он. Я так не считала. — Ну, хорошо, может быть, и не очень. Но вставать все равно надо.
— Не хочу. Ты только взгляни на меня, — сказала я, демонстрируя отросшие корни волос и невыщипанные брови. — А уж что творится там, я тебе и показывать не стану.
Я ткнула рукой под одеяло.
— Спасибо, что избавила от этого зрелища, — сказал он.
— Мне жутко нужна работа. Я совсем без денег, — сказала я.
Скотт был единственным, кому я рассказала о своих долгах. Пришлось из-за того, что мы вместе платим за квартиру и могли возникнуть всякие вопросы, связанные с проверкой чеков. Он, впрочем, отнесся к этому вполне нормально и поддерживал меня, как мог.
— У Веды вон тоже нет денег, — сказал он, указывая на свою собачонку, которая уже стояла на моей кровати и таращилась мне прямо в глаза, свесив язык. Я выдавила смешок.
— У нее совсем нет денег, — продолжил Скотт, видя, что это меня слегка развлекло. — Ни пенни, ни единой мельчайшей монетки.
Я посмотрела на Веду, которая отрывисто дышала, и глаза у нее опять сильно косили.
