– Где ты ее нашел? – спросила Мейси.
– Примерно в квартале от дома Марлен. Есть идеи, почему она захотела туда пойти?
– Понятия не имею. Раньше она никогда не уходила из дома. Надеюсь, это в первый и последний раз.
– Может, нам надо показать ее другому доктору? – тихо предложила Джорджия.
Нам. Вот, опять это забытое слово, давно не имеющее отношения к Мейси и Джорджии, к ним обеим.
Слишком усталая, чтобы задавать вопросы, Мейси сказала:
– Уже почти десять. Я иду наверх, приготовлю ей ванну, а потом уложу спать. Тебе незачем тут оставаться, Джорджия. Идем, Берди.
Она подошла чтобы взять мать за руку, но та развернулась и быстро прошла в комнату деда.
Мейси и Джорджия вошли следом за ней. Нед не спал. Сидел в кресле у окна, глядя на пасеку, точно так же, как и утром, когда Флоренс привезла обратно его любимые ульи. Наблюдая, как ее команда разгружала грузовик, дед взволнованно бормотал что-то неразборчивое, если они оказывались слишком близко к двум ульям, оставленным на месте.
Берди бросила что-то дедушке на колени. Тот опустил голову, разглядывая предмет. Его кустистые брови сошлись над переносицей. Джорджия шагнула вперед и тут же остановилась, прижав ладонь ко рту.
Мейси подошла – и увидела суповую чашку. Ее изящные изгибы и ручки в точности такие, как описала их Джорджия, желто-черные пчелки в полете, такие яркие, будто их нарисовали только вчера.
– Та самая? – спросила Мейси.
Джорджия кивнула и, не отнимая руки от рта, проговорила:
– Откуда она взялась?
Мейси обошла Джорджию, чтобы встать рядом с креслом.
– Дедушка, ты ее узнаешь?
Он смотрел на чашку невидящим взглядом, однако Мейси заметила, как его пальцы стиснули подлокотники кресла, как заходили желваки на скулах.
– Дедушка… ты знаешь, откуда она?
Он поднял голову. Что-то в его глазах сказало Мейси, что он знает.
Джорджия наклонилась и взяла чашку, затем очень медленно перевернула ее в руках, чтобы проверить клеймо на дне.
– В точности такая же, как суповая чашка из сервиза бабушки Джеймса. Должно быть, это и есть пропавшая чашка.
Мейси уже печатала что-то в своем телефоне.
– Что ты делаешь? – спросила Джорджия.
– Пишу Джеймсу. Они с Кэролайн захотят увидеть чашку своими глазами. И я сама хочу посмотреть на фотографию сервиза их бабушки.
– Не надо. Пожалуйста. – Джорджия потянулась к ее телефону, но Мейси убрала руку, словно они играли, как в детстве, в игру «А ну-ка, отними».
– Она такая же, – повторила Джорджия. – Им не обязательно смотреть на нее прямо сейчас. Это может подождать до завтра.
– Зато я не могу подождать, – бросила Мейси, быстро набирая сообщение. – Потому что если она действительно такая же, значит, твоя работа здесь окончена.
Не совсем так. Оставалось еще много вопросов. Например, если сервиз принадлежал семье Джеймса в Швейцарии, то как один предмет из него оказался в Апалачиколе? Причем, если этот предмет так долго был спрятан, на то наверняка имелись причины. И, может быть, такие причины, которые они совсем не готовы узнать.
Увидев, как Джорджия побледнела, Мейси почувствовала приступ раскаяния.
– Пожалуйста, Мейси. Это может подождать до завтра. Я не хотела бы сейчас видеть Джеймса.
Выражение на лице сестры заставило Мейси отменить сообщение. Однако поздно – пришел ответ. Она посмотрела на экран.
– Они уже выезжают.
Берди принялась напевать ту странную мелодию, французскую детскую песенку-алфавит. Джорджия наклонилась и показала ей чашку, держа ее достаточно далеко, чтобы мать ее не схватила.
– Откуда она взялась? Я видела ее однажды, помнишь? В твоей гардеробной. Ты просила хранить ее в тайне. Почему?
В мелодии, которую Берди напевала, появились слова. Она старательно вписывала их в ноты, проговаривая четко, явно желая, чтобы они были услышаны.
– Имена! – удивленно произнесла Мейси. – Женские французские имена. Кажется, в той песне, которую пела Бекки, их не было.
Берди потянулась к чашке. Джорджия ее не отдала, держа крепко обеими руками, но позволила Берди до нее дотронуться. Проговаривая каждое имя, Берди указательным пальцем касалась пчелки – одной за другой.
Мейси встретилась взглядом с Джорджией.
– Дедушка, – снова попыталась достучаться до него Мейси. – Ты видел эту чашку раньше? Ты знаешь, откуда она?
Он поднял голову. В глазах у него стояли слезы.
– Мне это не нравится. Совсем не нравится, – пробормотала Мейси, отступая на шаг и натыкаясь на что-то твердое. Лайл! Она почти забыла, что он все еще здесь. Его руки легли на ее плечи и сжали их.
Берди внезапно выхватила чашку из рук Джорджии, и Мейси на секунду подумала, что она собирается швырнуть ее об стену или пол, потому что выражение на ее лице изменилось, на нем проявилась смесь скорби и гнева, и даже недоумения, как будто мать тоже не знала, откуда чашка. Но, видимо, не была вполне уверена, известно ли что-то дедушке, потому что сунула чашку ему и жестом попросила посмотреть на нее.
Потом перестала петь и застыла в неподвижности, словно чего-то от него ждала. Дедушкина нижняя челюсть задвигалась, он издал хриплый звук, пытаясь заговорить.
Раздался стук в переднюю дверь, Лайл пошел открыть и вскоре вернулся с Джеймсом и Кэролайн.
– Привет, Нед, – поздоровался Джеймс. – Добрый вечер, миссис Чамберс. Здравствуйте, Джорджия.
Джорджия не обернулась.
Дедушка, казалось, не услышал, как к нему обратились. Он не отрывал взгляда от лица Берди. Словно ждал от нее чего-то. Взгляда, слова… А потом покачал головой, и новый звук вырвался из его рта, на этот раз похожий на «нет».
Мейси подалась вперед, осторожно взяла суповую чашку с колен дедушки и протянула ее Кэролайн и Джеймсу.
– Такая же?
Кэролайн пролистала фотографии в своем айпаде, пока не нашла нужную, развернула к ним экран.
– А вы как думаете?
Джорджия смотрела на фото, явно избегая встречаться взглядом с Джеймсом.
– Они выглядят одинаковыми. Те же пчелы, цвета, линии. – Она потянулась и провела пальцем по экрану, чтобы найти фото с клеймом на дне. – И то же клеймо. – Она показала на «H&Co», заглавную букву L и слово France.
Мейси гадала, что такое могло произойти между Джеймсом и Джорджией, что она на него даже не смотрит. В прошлом она могла бы догадаться, но сейчас просто не узнавала сестру. И вдруг поняла, что это не так уж плохо.
– Дедушке пора спать, – напомнила она.
