– Так и есть, – кивнула я. – Только никому не говорите. Если сюда зачастят туристы и Апалач превратят во второй Панама-Сити, то мне придется вас убить.
Я поморщилась, вспомнив, что говорила Кэролайн о душевном состоянии Джеймса после гибели жены. Но он, кажется, не заметил.
– Звучит так, словно вы все еще считаете это место своим домом.
Я остановилась посреди тротуара, обдумывая ответ.
– Дом всегда остается домом. Этого никак не изменить, как бы далеко вы ни уехали.
Его глаза смотрели с теплом и пониманием. Мы пошли дальше.
– У моих деда и бабушки на Лонг-Айленде был красивый дом. Каждая деталь интерьера, каждый предмет мебели выбран тщательно и с любовью. Только, говоря о доме, бабушка всегда имела в виду фермерский коттедж, в котором родилась. Там, кажется, даже не имелось водопровода.
– В Италии? – спросила я.
Он помотал головой.
– Нет. Моя прабабушка была француженкой, но она вышла замуж за итальянца и жила на ферме на юге Франции. Там и росли моя бабушка и ее сестры и братья. Было тесно, но, как она говорила, дом был наполнен любовью. Трудности их только закалили.
– Наверное, поэтому она так любила свой французский сервиз. Он напоминал ей о доме.
– Возможно, – кивнул Джеймс.
Затем нахмурился.
– В чем дело?
– После того как мы просмотрели все каталоги и так много узнали о фарфоре, мне только сейчас пришло в голову, что хэвилендский лимож не часто увидишь на столе крестьянина. Верно?
– Верно. Он считался роскошью.
– Тогда откуда он у бабушки? И почему она не продала его, когда они приехали в Нью-Йорк и бедствовали?
Его телефон снова пиликнул, и он взглянул на экран.
– Кэролайн ждет нас в саду на заднем дворе гостиницы.
Мы прошли мимо старинного здания с французским флагом над входом – прежде французское консульство, а ныне на втором этаже в нем размещался отель и на первом – «Грейди Маркет», – свернули и обошли кругом. Сад за оте-лем представлял собой красивый оазис в центре города, полный пышных цветущих кустов, цветов в горшках, скамеек, кирпичных дорожек и продуманно расставленных дубовых бочек – отсылающих к истории здания, когда оно было торговым складом.
Кэролайн сидела в тенечке на одной из скамеек, рядом с ней лежала стопка бумаг и толстый каталог. Она печатала что-то на айпаде. Когда мы подошли, подняла голову и улыбнулась.
– Прежде чем займемся делом, скажите мне, что вы тоже находите этот аромат великолепным!
Я глубоко вдохнула и мгновенно узнала растение, которое моя бабушка посадила на заднем дворе, на радость и пчелам, и людям. Аромат напомнил мне о разговоре с Джеймсом, о том, что значит понятие «дом». Стоило мне уловить запах бабушкиных цветов, и я вновь оказывалась в Апалачиколе, снова держала Мейси за руку, говоря ей, что со мной пчелы ее не тронут.
– Питтоспорум, – сказала я. – Странно, что он еще цветет – обычно это происходит поздней весной и всего пару недель. Но растет он только в субтропиках, так что не надейтесь посадить его у себя в саду в Коннектикуте.
– Хорошо разбираетесь в садоводстве? – поинтересовалась Кэролайн.
– Нет. Бабушка хорошо разбиралась. Я бы с удовольствием что-нибудь сажала и полола, только с моей работой некогда.
– Представляю. Я люблю копаться в саду. Не потому, что я в этом хорошо разбираюсь, а потому, что могу выбраться из дома и побыть наедине с собой и своими мыслями. Всегда нужно побыть одному, правда, Джеймс?
– Нет. Потому что когда ты даешь волю своим мыслям, они всегда касаются меня. Может, лучше начнешь коллекционировать антикварный фарфор?
– Вы рано встали, Кэролайн. Я думала, успею принять душ до нашей встречи.
– Иметь четверых детей значит разучиться долго спать. Потому-то я предпочитаю сразу встать и заняться делом.
Джеймс вытер пот со лба полой футболки, обнажив больше, чем мне следовало видеть.
– Можешь пойти со мной на пробежку завтра утром в шесть.
Кэролайн скривилась, словно надкусила лимон.
– Нет, спасибо. Дождусь, когда вернусь домой к своему тренеру по пилатесу. Мы занимаемся в доме, с кондиционером.
Она взглянула на меня поверх солнцезащитных очков «Шанель».
– Вы больше похожи на чирлидершу, чем на бегуна.
Я понимала, что она хотела сделать комплимент, однако все равно поморщилась.
– Моя мать хотела, чтобы я ей стала, так что вместо этого я решила бегать.
Кэролайн рассмеялась.
– Знакомо. Мы с вами должны написать книгу о матерях и дочерях. – Она пожала плечами. – Клянусь всей своей жизнью, что я не собиралась стать адвокатом, как моя мать. Не знаю, кто из нас больше удивился, она или я, когда я решила пойти в юридическую школу. Но хватит об этом. – Она похлопала по скамейке рядом с собой. – Мне нужно вам кое-что показать. И, должна заметить, если подобной детективной работой вы занимаетесь каждый день, я точно выбрала не ту профессию.
– Поверьте, не все так захватывающе. Я просто мусорщик в мире роскоши. – Игнорируя место рядом с ней из-за текущего по лицу и волосам пота, я присела на подлокотник скамейки на противоположном конце.
– Спасибо за энциклопедию по «Хэвиленд и Ко». Я нашла что искала, может, вы позволите мне подержать ее у себя еще несколько дней? Хочу прочитать целиком. История компании очень интересная.
– Пожалуйста. Вы даже можете забрать ее себе, у меня в офисе есть другие издания.
– Я уверен, дома тебя давно ждут, Кэролайн, – вмешался Джеймс, сурово глядя на сестру.
– Мне тут нравится, я не хочу уезжать. Я давно не проводила так много времени с Джеймсом. История вашего города поистине замечательная. Вы знали, что здесь масса исторических зданий, и некоторые из них – в Национальном регистре?
Я улыбнулась.
– Вряд ли возможно вырасти в таком месте и не полюбить историю или старинные предметы. Наверное, поэтому я переехала в Новый Орлеан. Похожая атмосфера.
Джеймс кашлянул.
– Если ты не против, Кэролайн, может, все-таки скажешь нам, что хотела?
– Радуйтесь, что у вас никогда не было брата, – сказала мне Кэролайн. – Итак, о чем мы? – Она коснулась пальцем экрана айпада. – Вчера вечером Элизабет поехала в дом бабушки и сделала там много снимков. Я сказала ей, что первая фотография суповой чашки слишком нечеткая и что нужно сфотографировать и дно. Она также сделала полную инвентаризацию и прислала ее мне. Благодаря энциклопедии я составила список сервировочной посуды фирмы «Хэвиленд и Ко» конца девятнадцатого века, изготовленной на бланке номер одиннадцать. Не самый подробный, как вы можете догадаться, просто хотела дать Элизабет некоторое представление о том, каких именно предметов может недоставать. Вы знали, что существовало специальное блюдо для подачи кексов? И специальное блюдо для блинов – с крышкой-куполом, в которой проделаны отверстия для выхода пара?
