– Думаю, я и на этот вопрос могу ответить, – сказала она. – Дедушка долгое время был президентом Ассоциации пчеловодов Флориды. К нему всегда приходили люди, чтобы узнать что-нибудь о пчелах и меде.
– Да, я предполагал что-то подобное. – Лайл хлопнул себя по ногам и встал. – Я только надеялся, что ты сможешь пролить на это больше света. Если что надумаешь, Мейси знает, где меня найти. Или просто позвоните в участок и спросите Рики.
Лайл собрал пакеты со столика и помедлил, прежде чем уйти.
– Да, чуть не забыл. Рики хотел, чтобы я сказал вам – мы получили предварительный отчет коронера. Тело пролежало много лет, так что многие улики утрачены, однако следов насилия нет – ни пуль, ни сломанных костей, ничего подобного. Конечно, насильственная смерть не исключена, просто следов не осталось. Правда, имеются свидетельства острого недоедания.
– Все очень неопределенно, – заметила Джорджия с легким раздражением, как будто она ждала ясного ответа, точки в конце предложения. Как будто уже собрала вещи и готова ехать.
– Да, – согласился Лайл. – Но учитывая, что тело пролежало там больше шестидесяти лет, это лучше, чем ничего.
– Значит, он мог умереть от естественных причин, но мы никогда точно не узнаем.
– Возможно.
Лайл помолчал, потом обратился к Мейси:
– Не надумала ехать на фестиваль меда со мной и Бекки?
Мейси демонстративно не смотрела на Джорджию.
– Я уже сказала тебе – нет.
– Ты же знаешь, у меня проблемы с принятием такого ответа, – сказал Лайл с неловкой усмешкой. – Позвони мне, когда передумаешь.
Он попрощался и ушел, и Мейси потребовалась вся ее сила воли, чтобы не смотреть ему вслед. Она повернулась к деду, который глядел на пчелу, севшую на его рукав. Он сидел совершенно неподвижно, пока пчела исследовала дырку в ткани и затем резко улетела, как будто ей срочно куда-то понадобилось.
На мгновение дедушка встретился с Мейси взглядом, и она увидела в его глазах слезы. Прежде чем она успела спросить об их причине, он встал, отмахнувшись от помощи, и похромал к дому.
Мейси и Джорджия смотрели, как он медленно делает шаг за шагом.
– Что его так расстроило? – проговорила Джорджия. В ее голосе прозвучала нотка досады. Не на деда, а на свою неспособность собрать все кусочки пазла воедино.
– Не знаю, – ответила Мейси.
Дедушка остановился у нижней ступеньки лестницы, и Джорджия побежала ему помочь.
Мейси осталась сидеть, размышляя. Может, у деда просто путаются мысли из-за инсульта и лекарств? Поэтому он и не помнит каких-то деталей из своего прошлого? Или, может быть, для него это тоже пазл, в котором не хватает слишком многих кусочков, и он боится сложить все вместе и представить картину целиком?
Рядом зажужжала пчела, и Мейси торопливо направилась к дому, стараясь не идти слишком быстро, чтобы пчела ее не преследовала. Она всегда помнила, что у многих вещей имеется неприятная привычка кусать тебя, когда ты поворачиваешься к ним спиной.
Глава 27
«Пчелы видят цвета ультрафиолетового спектра, недоступные человеческому зрению. Некоторые растения предлагают пчелам красочные карты, вроде маленьких взлетно-посадочных полос, чтобы они видели, куда приземлиться. Люди слепы к этим особым знакам, но пчелы их видят».
Из «Дневника пчеловода» Неда Бладворта
Джорджия
Подошвы моих кроссовок глухо стучали по асфальту Уотер-стрит, протянувшейся вдоль реки. На фоне оранжевого восхода пришвартованные у берега суда для ловли креветок с их будто согнутыми артритом конечностями казались похожими на скелеты динозавров. Джеймс бежал рядом, не отставая, но я не смотрела на него, погруженная в собственные мысли.
У магазина «Грейди Маркет» я замедлила шаг, глотая теплый воздух, уже до предела насыщенный влагой, хотя утро еще только начиналось. Уперев руки в бедра, я заставила себя продолжать идти бодрым шагом, невзирая на протест легких.
Джеймс тяжело дышал рядом, его кожа блестела от пота, который, впрочем, нисколько не уменьшал его привлекательности.
Он улыбнулся, и мне пришлось заставить себя не отвести взгляд.
– Словно бежишь сквозь воду, – отдуваясь, пропыхтел он.
– А я говорила, что вам лучше найти крытую беговую дорожку. У местных жителей есть жабры, влага не причиняет нам неудобств.
Он засмеялся, блеснув идеальными зубами. Интересно, понимает ли он сам, насколько красив?
– Со времени своего приезда сюда я бегал ежедневно по четыре мили. Думал, уже акклиматизировался. Но, видимо, на то, чтобы отрастить жабры, требуется больше времени.
– С ними нужно родиться, – выдохнула я, обессиленно опираясь на скамью.
Его телефон пиликнул, и я посмотрела на него взглядом «я-же-говорила».
– Кэролайн. Хочет, чтобы мы к ней зашли после пробежки. Говорит, ей есть что нам рассказать. – Джеймс взглянул на меня. – Она уже ждет.
После вчерашнего разговора Лайла с дедушкой я больше не была уверена, что так уж сильно хочу разгадать загадку украденного грузовика или происхождения лиможского узора. Каков бы ни был ответ, его спрятали так далеко и надежно, что на это должна иметься серьезная причина. А в моей жизни и так достаточно сложностей.
– Только сначала мне нужно в душ, смыть сияние.
– Сияние?
– Ах да, вы же не местный, – пробормотала я, убирая со лба мокрую прядь, выбившуюся из хвоста. – У нас на юге так говорят. Лошади «потеют», мужчины «покрываются испариной», а женщины – «сияют».
Джеймс расхохотался, запрокинув голову.
– Что ж, вы определенно сияете. Как луч маяка.
– Ну спасибо, – хмуро сказала я. – Можете передать Кэролайн, что я буду через час?
– Да нет, вы прекрасно выглядите, – сказал он, потянув меня за локоть и переходя на другую сторону Уотер-стрит. – Хотя вам было бы не так жарко, если бы вы оделись по погоде.
Я оглядела свои беговые штаны-капри и футболку с длинными рукавами. В Новом Орлеане я бы так не вышла на пробежку. Просто мне хотелось быть максимально закрытой, когда буду бежать по знакомым улицам моего города.
– Я ничего другого не взяла, – возразила я, отводя глаза.
– Чтобы охладиться, можем сбегать до вашего причала и окунуться в залив, – предложил он.
– Тут вы ошибаетесь. Сейчас только май, но температура в заливе уже не меньше восьмидесяти. Даже в январе не опускается ниже шестидесяти
[15].
– Вы шутите? Похоже, в январе тут рай.
