Джеймс не улыбнулся в ответ.
– Знаете, я хотел поговорить с вами еще кое о чем…
– Да?
Я проглотила ком в горле, подумав, что он решил уехать. Ему же, наверное, нужно вернуться к своей жизни? Поисками в Интернете он мог бы заняться из любого места. За то короткое время, что мы провели вместе, я привыкла полагаться на его спокойное, уверенное присутствие. Оно было для меня непривычно, как снег, но утешало, как любимый свитер. Мысль, что он сейчас уедет, вызвала чувство утраты.
– О Лайле.
Я почувствовала огромное облегчение и только потом осознала, что он сказал.
– Что вы имеете в виду?
– Я случайно услышал один из его вопросов к вашему дедушке. Он хотел узнать, не помнит ли Нед… не оставлял ли он в украденном грузовике что-то ценное. Нед не ответил, и я полагаю, что Лайл и не ждал ответа. Но мне показалось странным, почему Лайл посчитал достаточно важным прийти и задать этот вопрос.
– Или почему Лайл хотел говорить с ним наедине. Ведь речь о грузовике, который был украден шестьдесят два года назад!
– Вот и мне стало любопытно. – Джеймс прищурился, глядя на меня против солнца. – В этой истории таится больше, чем видно на поверхности. Догадываюсь, что Лайл ничего не сказал, потому что хочет защитить Мейси. Он все еще любит ее, да?
Я кивнула.
– Всегда любил.
Пчела покружила вокруг нас и влетела в улей.
– Это вас беспокоит?
Я встретила его взгляд с удивлением.
– Нет. Конечно, нет. Мы с Лайлом когда-то были очень близки – лучшие друзья. Мне даже в голову не приходило, пока не стало слишком поздно, что Мейси может что-то подозревать. Но они любят друг друга и вырастили вместе прекрасную дочь. У Мейси проблемы… с доверием. Я надеюсь, они сумеют помириться.
Под моей старомодной оранжевой рубашкой из нейлона пот лил ручьем. Я отняла ворот от груди, смущаясь под его взглядом. Меня никогда не заботило, что думают обо мне люди – скорее всего, потому, что это чересчур заботило Берди. Однако с некоторым удивлением я обнаружила, что мнение Джеймса имеет для меня значение.
Я развернулась и направилась к дому.
– Я сейчас еду в центр города, хочу поискать антиквариат.
– Новый замок или ключ?
Я обернулась, прикрыв глаза рукой.
– Может быть.
Джеймс мягко улыбнулся.
– Если вы не против, я поеду с вами. Мне нужно отвлечься от ноутбука, лиможских художников и городов с французскими названиями. Я приглашаю вас на ланч.
– Думаю, вам нужно отдохнуть от всех нас. Несмотря на то, что я – дочь Берди, мне все еще трудно здесь, хотя должна уже привыкнуть к ее выходкам. Не могу представить, как сложно все это для вас.
Его глаза потемнели.
– Ничего нового для меня. Я понимаю хрупкие умы.
Правда, подумала я. Ты понимаешь. Я это знала, даже если бы он не сказал. Это читалось по морщинкам возле его губ, по пустоте за улыбкой. По его чувствительности, умению сказать правильные слова. Да, подумала я снова. Ты понимаешь хрупкие умы.
Я провела влажными пальцами по длинной юбке, чувствуя внезапно сбившееся дыхание.
– Конечно. Люблю компанию.
Я двинулась дальше, однако остановилась, поняв, что Джеймс остался стоять, где стоял.
– У моей жены был роман. Я узнал об этом, просматривая ее телефон после того, как она умерла.
Я не смотрела на него. Слова приходили на ум и сразу отвергались. Сочувствую. Это ужасно. Разве какие-то слова смогут ему помочь? Мне знакомы и потери, и предательства, но скорбь Джеймса была его личной, как рубашка, скроенная по нему. Тут нет места пустым фразам, неспособным ни смягчить боль, ни стереть прошлое.
Я была маленькой, когда умер отец, но уже достаточно выросла, чтобы понять: «смерть» означает то, что он никогда не вернется. Тетя Марлен смотрела на меня отцовскими глазами, потом обняла и держала в своих объятиях так долго, как мне тогда требовалось. Ничего не говоря. Даже без слов я знала – она понимает мою скорбь и не станет притворяться, что может облегчить ее. Единственное, что тетя могла сделать – дать мне понять, что я не одна.
Я развернулась и быстро пошла к Джеймсу, затем, встав на цыпочки, обняла его и положила голову ему на грудь. Услышала быстрый стук его сердца, когда он вздрогнул от неожиданности. Потом почувствовала, как он расслабился, прильнул ко мне, как его подбородок коснулся моей макушки.
– Спасибо, – прошептал он, и его руки легли мне на плечи.
Я обняла его крепче, зная, что, возможно, в первый раз в жизни делаю что-то правильное и хорошее.
Задняя дверь хлопнула, разорвав наше объятие. К нам бежала Бекки.
– Миссис Лав приехала повидать дедушку, а мама отвезла его в больницу на физиотерапию. Поэтому миссис Лав хочет поговорить с тобой.
Смущенная или виноватая – сама толком не понимала – я направилась к дому, избегая смотреть на Джеймса. Однако он в два длинных шага легко обогнал меня и придержал для нас с Бекки дверь, Бекки округлила глаза, давая понять, что видела, как мы обнимались.
Флоренс неловко стояла в прихожей, она выглядела непривычно вне улицы и вдали от солнца и пчел. В ушах болтались неизменные серьги с пчелками, и хотя она улыбалась, в глазах застыла тревога. Флоренс поздоровалась и после того, как отклонила мое предложение выпить чай или кофе, вышла за нами на заднюю веранду, на ветерок, дующий с залива.
Мы сели в кресла-качалки, Джеймс заговорил первым:
– Просто не могу не выразить всей своей благодарности за ваш ниссовый мед. Понимаю теперь, почему мед называют «нектаром богов».
Щеки Флоренс ярко порозовели.
– Всегда пожалуйста. Рада, что он вам понравился. Не ешьте его слишком быстро. В этом году вряд ли будет хороший урожай. Чертовы дожди радуют только уток.
Она слегка улыбнулась собственной шутке и сразу опять посерьезнела.
– Мне нужно поговорить с вашим дедушкой. Знаю, что он не может сейчас нормально общаться, просто хотела рассказать ему, что́ видела, чтобы он знал, о чем будет спрашивать полиция. Хотя, наверное, они уже побывали здесь?
Я кивнула.
– Лайл заехал и сказал, что нашли грузовик, правда, хотел говорить только с дедом, мы не знаем, что они обсуждали.
Флоренс кивнула.
– Просто как друг его хотела предупредить.
– Предупредить о чем? – спросила я. Несмотря на жару, по спине пробежал холодок.
Она сжала губы.
– Я расскажу тебе только потому, что ты его внучка и любишь его.
Я молча ждала продолжения.
