– Думаю, надо больше соли.
Улыбка Джорджии поблекла.
– Тебе не нравится?
Мейси внезапно вспомнила, как Джорджия несла ее на своей спине с пасеки, подальше от рассерженных пчел, которые жалили их обеих.
– Очень вкусно. Люблю корицу.
Она взяла корзинку, поставила ее на стол, затем положила по лепешке на тарелки Берди и Джеймса.
– Налейте немного меда на лепешку, пока она теплая. Обещаю, вы никогда не пробовали ничего лучше.
– Придется завтра пробежать лишнюю милю. – Джеймс посмотрел на корзинку. – Или две.
Бекки села рядом с ним. Мейси положила лепешку и ей. Берди отщипнула от своей крохотный кусочек и отвернулась от предложенного меда.
– Ух ты, – воскликнул Джеймс, откусив. – Изумительно. Вы правы, я не ел ничего лучше.
Щеки Джорджии порозовели, что сделало ее потрясающе красивой, и Мейси с некоторым удивлением догадалась, что Джеймс заметил это впервые.
Мейси выдвинула стул, села напротив Берди.
– Кажется, я нашла кое-что, что может помочь тебе в поиске узора. – Она посмотрела на Джорджию, чтобы убедиться, что та слушает. – В школе, за обедом, я села с учительницей истории Кармен Дэниелс. Помнишь ее? Она закончила школу в том же году, что и ты. В общем, я рассказала ей, что мы исследуем рисунок на фарфоре, сделанном в конце девятнадцатого века.
Мейси замолчала, заметив, что Бекки потянулась за третьей лепешкой, однако притворилась, что не видит.
– Она говорит, что учит своих студентов всегда начинать поиски с газетных статьей на ту же тему либо того же периода. Наш медиацентр имеет доступ к большинству газетных архивов по всему миру, и я попросила ее поискать.
– И? – перебила Джорджия. Она никогда не отличалась терпением, и Мейси забавлялась, заставляя ее ждать. Не всегда ей удавалось почувствовать себя хозяйкой положения.
Прежде чем ответить, Мейси неторопливо взяла из корзинки лепешку и положила себе на тарелку.
– Она нашла статью в «Нью-Йорк Таймс» от 1901 года о выставке французского фарфора в музее «Метрополитен». Там была большая секция лиможского фарфора производства разных американских компаний Хэвилендов, причем главной темой выставки были рисунки на фарфоре.
Мейси намазала лепешку медом, откусила и принялась медленно жевать. Джорджия барабанила пальцами по столу, Джеймс тихонько посмеивался.
– Мама, ну рассказывай же дальше! – взмолилась Бекки.
– Что ж… В статье оказался список художников компании… А ты знала, что все рисунки наносились вручную?
– Мейси… – процедила Джорджия сквозь зубы.
– В конце списка – имена двух французских художников, работавших для «Хэвиленд и Ко» в последние десятилетия девятнадцатого века. Этих двух художников выделяло то, что вместо обычных цветов и листьев или других популярных мотивов того времени они рисовали живых существ. Птиц, божьих коровок, бабочек…
Мейси посмотрела на Джеймса, потом на сестру.
– И пчел? – спросили они в один голос.
Мейси усмехнулась.
– В статье есть даже фотография тарелки с пчелами, хотя рисунок и не похож на наш. Правда, снимок нечеткий.
– Ты сделала копию? – спросила Джорджия, подавшись вперед, как полицейский на допросе.
– Конечно. Я же учитель. Я постоянно копирую интересные статьи. Я сделала три – по одной для каждого из нас. Они в моей сумке.
– Отличная работа, Мейси, – сказала Джорджия. – Это наверняка тот прорыв, который нам и был нужен.
Джеймс поднялся и пожал ей руку.
– Спасибо. Полагаю, вы спасли мое зрение.
Звук чего-то, с силой проехавшего по деревянной поверхности, заставил их повернуть головы как раз вовремя, чтобы увидеть: ваза, кувшин с медом и корзинка с лепешками полетели на пол. Бекки подскочила – ее красивый букет рассыпался по плиточному полу. Девочка с плачем выбежала из кухни. Берди глядела прямо перед собой, ее тяжелое дыхание являлось единственным свидетельством того, что она осознавала случившееся.
Прежде чем кто-либо успел отреагировать, Берди прижала ладони к лицу и заплакала. Сквозь всхлипы звучали слова, неразборчивые, как лепет ребенка, но когда Мейси обняла мать за плечи, чтобы помочь ей встать, ей показалось, что она расслышала имя. Аделина. Мейси подняла глаза на Джорджию и по ее лицу поняла – она тоже услышала.
Их глаза встретились, и на миг они превратились в маленьких девочек с одним секретом на двоих. На краткий миг, пока Мейси не отвернулась, они вновь стали сестрами, союзниками в своей необычной жизни. Устрицы с одного дна, сросшиеся, несмотря на приливы и отливы.
Мейси повела мать в спальню. Почувствовав руку на своем плече и подняв взгляд, она увидела, что Джорджия тоже обняла мать за плечи.
– Я отведу ее, – сказала Джорджия. – Ты позаботься о Бекки.
Мейси с благодарностью кивнула и отпустила Берди. Постояла несколько секунд, глядя, как Джорджия ведет Берди в башню старого дома, и слушая, как мать повторяет, словно заклинание: «Аделина, Аделина».
Глава 16
«Старея, пчеломатка откладывает все меньше яиц. Когда она начинает плохо справляться со своими обязанностями, рабочие пчелы подыскивают ей замену.
После появления новой царицы стареющую матку убивают».
Из «Дневника пчеловода» Неда Бладворта
Берди
С ароматом выпечки пришло воспоминание. Другая кухня в другом доме. Тысячу лет назад. Я видела тарелки, видела лица людей вокруг стола, его шероховатую деревянную поверхность. Все было хорошо мне знакомо. И все же совсем другое. Люди говорили, но я не могла их понять: невнятные, бессмысленные звуки. Я сидела молча, слушая их странные интонации, гадая, где нахожусь и на каком языке они говорят.
То, что я откусила, напоминало сухой песок, я ожидала иного: свежего хлеба с маслом. Я посмотрела вниз – пол был тоже другой.
Я взглянула через стол на девочку с красивыми светлыми волосами, я знала ее имя, только не могла произнести. Я словно смотрела сквозь нее, сквозь прошедшие годы, в то неуловимое время, когда я была счастлива.
Я увидела себя на улице, с папой, с пчелами. Издалека доносился низкий рокот, не жужжание пчел, что-то другое. Что-то неправильное. То, из-за чего папа затаил дыхание.
Когда мы дошли до края поля, где стояли ульи, он отпустил мою руку. Однажды я сказала ему, что ульи стоят на поле, как чучела; он засмеялся, и я обрадовалась, потому что он давно не смеялся. Как будто вся радость вышла из него через кожу, поглощенная воздухом, как свет на закате.
Он положил свою широкую руку мне на грудь, показывая, что я должна здесь остановиться, а сам пошел к улью, красная краска которого поблекла на солнце. Сотни пчел сгрудились у входа в улей внизу. Они цеплялись друг за друга, их темные жужжащие тельца напоминали бороду.
