– Хорошо.
Глаза Лайла словно прощупывали ее. Мейси неловко переступила с ноги на ногу.
– Мне пора, – сказала она. – Вчера я узнала кое-что по поводу того узора на чашке, это может стать ключом к его происхождению. Надо сказать Джорджии.
– Вчера? И ты до сих пор ей не рассказала?
Мейси позволила себе слабую улыбку.
– Нет. Не так часто мне удается знать то, чего не знает Джорджия.
Она шагнула, чтобы его обойти, ожидая, что он посторонится. Но Лайл не пошевелился.
– Я все еще люблю тебя, Мейси.
Она опустила взгляд и посмотрела на землю, на песчаную почву, из которой умудрялась расти трава, вопреки тому, что кроны дубов едва пропускали солнечный свет.
– Прошу, Лайл, не надо.
– Почему тебе так трудно поверить, что ты достойна любви? Почему ищешь повод оттолкнуть от себя тех, кто тебя любит?
Мейси уперлась рукой ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, чтобы сбежать. Лайл схватил ее руку и прижал к себе, и она почувствовала ладонью биение его сердца.
– Пропусти меня.
– Ты так легко веришь плохому о людях, которые тебя любят. Твое дурацкое стремление доказать миру, что тебя невозможно любить. Детство закончилось, Мейси. Пора повзрослеть.
Она с силой толкнула его. Лайл отступил и дал ей пройти.
Однако, сделав несколько шагов, Мейси обернулась. Ее руки сжались в кулаки.
– Ты всегда на ее стороне. Всегда! Я не могу больше с этим бороться. И не стану.
Взгляд Лайла похолодел, губы сжались в твердую линию. Но он промолчал и этим сказал все, что ей нужно было знать. Отвернувшись, Мейси зашагала прочь, осторожно ступая между старыми могильными плитами, которые едва видела сквозь пелену слез.
* * *
Зайдя в дом, Мейси сразу почувствовала аромат пекущихся лепешек. Пришлось напомнить себе, что ее должно раздражать то, что в ее кухне хозяйничает посторонний. Мейси раздражал бы любой посторонний, а Джорджия – тем более.
Она бросила сумку, полную ученических работ, у подножия лестницы и прошла в кухню, собираясь доходчиво объяснить Джорджии, что там ее быть не должно. Однако застыла на пороге, совершенно забыв, что хотела сказать. Джеймс и Берди сидели за столом, перед ними лежали фарфоровые тарелки – их Мейси видела в буфете, когда они с Джорджией разбирали его. Кувшин с ниссовым медом, который принесла Флоренс, стоял возле тарелки Джеймса. Букет лиловых наперстянок и желтых одуванчиков в вазе глянул на нее с немым укором, как бы спрашивая, почему они не украшали ее стол раньше, хотя росли всего в паре метров от кухни.
Бекки возле раковины с охапкой амариллисов в руках обрезала стебли ножницами с красными ручками, которые давно потерялись в глубинах кухонных ящиков. Джорджия стояла рядом с ней у старой желтой плиты.
Джеймс приподнялся, приветствуя ее, и дружески улыбнулся, однако это ничуть не снизило градус ее раздражения.
– Бабушке не понравится, что ты срезала все ее цветы, – заявила Мейси, и в мыслях у нее пронеслось: если бы Бекки так говорила с ней самой, она немедленно бы потребовала извинений.
Бекки опустила голову, и Мейси почувствовала себя еще хуже.
– М-меня т-тетя Джорджия п-попросила. Она п-показала, как не срезать слишком много с одного куста. Тот букет на столе я собрала сама, т-тетя Джорджия сказала, у меня есть вкус.
Мейси снова взглянула на букет в вазе, оценив его идеальную симметрию и контраст красок.
– Очень красиво, – тихо сказала она.
Бекки зарделась от удовольствия, и Мейси задумалась – когда она в последний раз хвалила дочь. Затем подошла к столу и поцеловала Берди в щеку, достала из кармана юбки тюбик помады.
– Вот, купила сегодня. Новый цвет весеннего сезона, я подумала, тебе понравится.
Берди безучастно посмотрела на золотистый тюбик. Однажды Мейси перестанет предлагать ей мир. Однажды перестанет ждать и надеяться, что мать посмотрит на нее с благодарностью.
– Хорошо провела день? – спросила Мейси, давая Берди еще один шанс.
– Не уверена, – отозвалась Джорджия, наклоняясь к духовке и вынимая противень с пухлыми золотистыми лепешками. – Она весь день напевала «Что я сделала ради любви» из фильма «Кордебалет». Перестала только, когда услышала, как ты вошла в дом.
Мейси и Джорджия понимающе переглянулись. Эта песня означала, что Берди в смутном настроении. Она часто пела ее, снова и снова, пока у них не возникало желание заткнуть чем-нибудь уши. И обычно это случалось перед тем, как Берди принималась скидывать книги с полок и срывать шторы с карнизов.
Услышав зловещее жужжание возле уха, Мейси отпрянула и потянулась за мухобойкой.
– Н-не убивай ее, мама, – попросила Бекки. – Ты же знаешь, это приносит несчастье.
Мейси остановилась, стараясь не думать обо всех пчелах, которых убила в прошлом. Джорджия подошла к двери, широко открыла ее, взяла со стола газету и подошла к насекомому, которое присело на спинку пустого стула.
– Давай, пчелка, – спокойно произнесла она. – Спасибо, что навестила, но тебе пора улетать. – Пчела слушала ее, замерев на стуле. Джорджия раскрыла газету, сделав что-то вроде веера, и махнула ею над пчелой. – Давай. Вот дверь, а за ней твои сестры.
Она еще раз легко махнула над стулом. Пчела послушно вылетела на улицу, и Джорджия закрыла за ней дверь.
– Почему убить пчелу – к несчастью? – поинтересовался Джеймс.
– Пчела в доме означает, что будет гость, – убежденно пояснила Бекки. Заикание пропало, как всегда, когда она говорила о любимом предмете. – Если ее убить, гость принесет несчастье.
Бекки взглянула на Мейси, молчаливо напомнив ей о пчеле, убитой в тот день, когда Джорджия позвонила и сказала, что приедет домой.
Джорджия положила газету и вернулась к лепешкам.
– Ну, Джеймс уже здесь, так что, думаю, пчелы просто немножко растерялись из-за того, что Флоренс забрала часть их ульев, – сказала она.
Потом отщипнула от лепешки и, прикрыв глаза, принялась медленно жевать.
– Вкусно? – спросил Джеймс. – Мы уже изнываем от нетерпения.
Джорджия усмехнулась. Мейси помнила эту усмешку с детства, она всегда означала – они с сестрой в одной команде.
– Мейси, попробуй. Кажется, чего-то не хватает.
Мейси подошла, отломила кусочек от той же лепешки и положила в рот. Лепешка была легкой, воздушной и чудесной. Как делала бабушка. Только примешалось еще что-то. Что-то новое, вкусное и неожиданное.
– Добавила щепотку корицы, – смущаясь, пояснила Джорджия. – Я знаю, бабушкин рецепт невозможно улучшить, я просто хотела сделать их немного другими.
Она смотрела на Мейси, ожидая, что та скажет. Мейси дожевала кусочек и теперь выбирала слова.
