– Я умею плавать. Но возьму надувной круг, если так тебе будет спокойнее.
Смех Бекки мгновенно разрядил обстановку. В тот момент я перестала жалеть о решении взять Джеймса Графа с собой и могла лишь надеяться, что он думает то же самое.
Неподалеку хлопнула дверца машины, и мы все посмотрели на угол дома, из-за которого через пару мгновений вышла дедушкина приятельница, Флоренс Лав. Она помахала нам рукой.
– Я знала, что в такой прекрасный день найду вас на улице. Почему вы не плаваете?
Не дожидаясь, пока вновь начнется обсуждение купальников, я поспешно встала и познакомила Флоренс с Джеймсом. Он с улыбкой разглядывал болтающиеся в ее ушах серебряные серьги в форме пчел и рисунок на футболке: большая пчела и надпись «Я знаю, где мед». Волнистые темно-каштановые волосы Флоренс выглядывали из-под широкополой соломенной шляпы, а ее глаза были такими же светло-голубыми, как и у дедушки. Я знала, что Флоренс ровесница моей тети, однако она выглядела моложе Марлен лет на двадцать, возможно, потому, что никогда не выходила из дома без шляпы. Определенно, она ни на день не постарела с нашей последней встречи.
– Я принесла с собой сетку, чтобы накрыть ульи, а также улей-ловушку для тех пчел, которые вернутся после того, как я опечатаю их домик. Но сперва я хотела бы пообщаться с Недом. Знаю, что он не может говорить. Ничего, я прекрасно говорю за двоих.
– Я только что к нему заходила, – сказала Мейси. – Он проснулся и сидит в постели, смотрит по телевизору «Шоу Энди Гриффита». Он будет рад тебя видеть.
Флоренс сверкнула теплой улыбкой с белыми ровными зубами и протянула нам янтарного цвета кувшин.
– У меня для него подарок – мой ниссовый мед прошлого года. Нед говорил, что у него пару месяцев как закончился. Мед пойдет ему на пользу. Только к нему непременно нужны теплые пшеничные лепешки.
– Я испеку, – предложила я и почувствовала, как глаза Мейси впиваются в меня, будто она давным-давно монополизировала бабушкин рецепт лепешек на пахте. Я много лет их не пекла, однако была уверена, что не забыла, как это делается.
Мы оставили Джеймса, Бекки и Марлен на веранде болтать о садовом искусстве. Мейси, Флоренс и я прошли в дом. Мы вошли в кабинет, который, казалось, вдвое уменьшился, когда туда поставили больничную койку и ночной столик. Акварели бабушки в рамках под стеклом поблескивали, отражая свет, льющийся в окна. На одной из них большая пчела застыла в полете над подсолнухом, который казался трехмерным. Я почти слышала ее жужжание.
Дедушка сидел в кровати, Берди – рядом с ним. Мейси нашла пульт и убавила громкость телевизора, а я внимательно смотрела на деда. Его лицо посерело, поблекшие глаза выражали усталость, какой я не замечала в них прежде.
Когда мы вошли, Берди подняла голову. Ее взгляд замер на мне. Она что-то протянула в мою сторону. Осколок чашки, который я оставила в столовой на столе, рядом с каталогами и блюдцем, склеенным скотчем. Я вспомнила глубокий порез и пятна крови на ее юбке, и мне захотелось немедленно забрать у нее осколок. Однако Берди сжимала его крепко, но осторожно: между указательным пальцем и большим, как будто понимала, что он может поранить ее.
Я поцеловала дедушку в щеку и осторожно села на кровать.
– Как дела? Приятно видеть, что ты уже сидишь.
Он улыбнулся, но улыбка быстро исчезла, как будто усилие сразу же утомило его. Он перевел взгляд на Флоренс, и глаза его посветлели. Дедушка был ее наставником, когда она начинала заниматься пчелами, и со временем они стали хорошими друзьями. Дети Флоренс, теперь уже взрослые, звали его дедушкой.
Поскольку на другой стороне кровати сидела Берди, Флоренс осталась стоять, улыбаясь ему.
– Ну и напугал же ты нас, Нед. Если тебе нужен был отпуск, мог бы просто сказать, без всей этой суматохи.
Дедушка издал слабый горловой смешок и кивнул.
– Я пришла опечатать твои ульи, но дождусь, пока стемнеет, чтобы все пчелы успели вернуться домой. Еще я принесла сахарную воду для твоих пчел, чтобы они не голодали, когда я заберу их рамки с медом. Нам не нужно, чтобы этот мед смешался с нашим чистым ниссовым, правда?
Дед медленно покачал головой.
– Я не трону те последние два, – сказала она про пару весьма агрессивных ульев, стоявших в дальнем конце пасеки. Дедушка хорошо знал, что у каждого улья свой темперамент, и каждому пчеловоду следует их понимать.
Он мрачно кивнул.
– Погода дождливая, и, боюсь, урожай будет меньше обычного. Я, наверное, возьму только четыре твоих улья. И нам придется вести плоты на более высокую землю – все остальное затоплено. Помнишь, где ставил ульи мистер Кинг? В ту часть болота никто не завозил ульи со времен отмены сухого закона, далековато от ниссовых деревьев, но не думаю, что сейчас у нас есть выбор.
Мы все слушали Флоренс, а потому не сразу заметили – что-то не так. Лишь когда Берди вскрикнула, мы обернулись и увидели, как дедушка отчаянно пытается встать, его лицо побелело, рот раскрыт, как будто он хочет закричать.
Я потянулась к телефону, позвонить в службу «911», а Берди положила обе руки ему на плечи и потянула к подушке. Набрав номер, я повернулась к сестре:
– Мейси, позвони Лайлу, пусть приедет. Нам может опять понадобиться его помощь.
Сестра выбежала из комнаты за мобильным, а я поговорила с оператором. Только повесив трубку, я заметила, что Берди держит дедушку за руку, осколок блюдца зажат между их ладоней, и мать напевает, успокаивая его.
Вернулась Мейси, и мы уставились друг на друга, позабыв о раздорах.
– С ним все будет в порядке, – проговорила я, хотя и не была уверена. Хотела, чтобы сестра в это верила. – Он уже успокаивается.
Мейси кивнула. Взгляд ее скользнул по Берди и их с дедушкой сжатым рукам. Берди продолжала напевать. Сестра повернулась ко мне:
– Опять та же мелодия. Что за песня?
Та же смутно знакомая мелодия, которую Берди напевала прошлым вечером, когда мы укладывали ее в постель.
«Скорая» и Лайл прибыли одновременно. Было решено везти дедушку в больницу на обследование. Мы с Мейси собрались ехать следом на моей машине и стояли возле открытой двери «Скорой», когда его туда заносили. Дедушка, казалось, искал кого-то глазами, и когда увидел Флоренс, попытался махнуть ей рукой.
– Все будет в порядке, Нед, – сказала она. – Обещаю, что хорошо позабочусь о твоих пчелах.
Выражение его лица тревожило нас. И не только из-за бескровной бледности его кожи, а еще из-за странного взгляда – в нем был не страх, не боль и не сожаление, а нечто больше похожее на выражение глаз человека, проигравшего битву. Дедушка взглянул на меня перед тем, как санитары закрыли дверь, и пошевелил губами. Я долго смотрела вслед удаляющейся машине, пока не поняла, что он пытался проговорить: «Нет».
Глава 15
«Если пчелы застанут вас, когда вы забираете их мед, вашим первым инстинктом будет бежать. Не делайте этого. Пчелы летают гораздо быстрее, чем вы бегаете, и ваш побег их только сильнее разозлит. Но главное, вы не получите то, зачем пришли. Что значит пара укусов в сравнении с драгоценной добычей?»
